Хроники российской Саньясы. Том 4

Потом было отчетливое ощущение, что определенный цикл закончился, хотя и было несказанно жалко уезжать из этого прекрасного места. И я оказался в Санкт-Петербурге, став обычным рядовым доктором на участке, где и проработал несколько месяцев. Люди, которые имели не очень четкое представление о процессе исцеления ребенка и семьи говорили мне все, что я должен делать, от первой и до последней буквы. Я никак не мог понять, почему моя зарплата должна зависеть от количества дней в больничном листе или от госпитализации. Я не понимал, почему я должен оставлять ребенка на участке, если ему явно показана госпитализация. Я не делал прививок, потому что считаю, что в этом вопросе еще не все понятно. Кроме того видел многое изнутри — как хранится вакцина, как она изготавливается, как она вводится. В поликлинике я продержался очень недолго. Мне сказали, что, мол, доктор, или вы вписываетесь и делаете то, что вам говорят, или вы не очень здесь…

С тех пор начался новый виток поиска, выхода за пределы обычного соматического доктора. Было очень много учителей, которым я очень благодарен. Каждый оставил неповторимый цвет, неповторимое звучание, передал свой опыт. Была подготовка в Институте Человекознания Юнеско, где я познакомился с аналитической психологией, с Юнгианским подходом. И это был тоже очень большой и важный пласт в жизни, который помогает и сейчас.

В: У кого ты учился?

И: Был Дэвид Киппер, мастер психодрамы. Большой очень след в жизни оставил Фрэнк Карделл, немецко-американский психотерапевт, проведший несколько лет у индейцев, который ездит по всему миру и поднимает мужской дух, поднимает мужское движение, а также много занимается вопросами семьи. Были семинары у Натали Рождерс, дочки Карла Роджерса.

Когда я обучался в Санкт-петербургском Институте психоанализа, судьба свела меня со странствующим буддийским монахом Банте Вимала. У меня было два выбора в этот день —: пойти в Институт и прочитать свой доклад на тему о злокачественной деструктивности, или быть в это время на медитации любви Банте Вимала. Время было одно, день был один. Я не знал, кто он и что он, но спросив свое сердце, я оказался у него, и произошло просто потрясение всей моей сущности. От человека исходило сияние. Он не говорил о любви, он ее являл. Он не говорил о культуре, он был культурным. Уважение и принятие всего мира просто распространялось от него на многие километры. И полтора часа этого семинара, этой лекции, этой встречи, этой медитации перевернули мой мир, перевернули какие-то мои внутренние стенки, ограничения.

Это человек, который мне показал, что такое любовь. Потом он приезжал еще неоднократно и даже жил у меня дома. Вокруг него происходили каждый день чудеса, для появления которых он не прикладывал никаких видимых усилий. Он просто был абсолютно соединен с миром и помогал ему, чем мог. И пытался показать и научить людей тому, кем они могут быть на самом деле.

Из русских имен я прежде всего нижайший поклон хочу сделать своей первой жене Ольге, с которой мы прожили шестнадцать лет. Она меня очень многому научила, и у нее было очень много терпения. Еще моим детям. У меня их трое. Тоже мои великие Учителя. Вообще, наверное, Учителем в моей жизни был каждый человек, который встречался на Пути, и я, смотря в глаза другому человеку, ощущая его, трансформировался, изменялся.

В: Кто все-таки оставил наиболее яркий след?

И: Очень много мне дал Петр Мамкин из ВНЕОшколы, ему низкий поклон. Сложно выделить кого-то, назвать имена, это были просто встречи с простыми, обычными людьми, которые не провозглашая, являли собой вписанность своими делами в то место, где они находились. И самым большим потрясением в жизни было наблюдать, как работает человек. Причем неважно, чем он занимается, важно — как он это делает.

В: Пример какой-то.

И: Живой пример могу привести. Однажды была встреча с человеком по имени Нисарган и участие в его семинаре. Это русский человек с саньясинским именем. У него я проходил семинары по творчеству. Сам он из Кишинева. Первый его семинар был здесь, под Питером, в Орехово. Собралась достаточно молодая компания людей. Мы пришли, и я увидел человека, который был намного меня старше. Он мыл пол в помещении, где мы должны были заниматься. Я помню свое потрясение он делал это для нас, для того, чтобы на семинаре с нами произошло нечто… Он не демонстрировал, что он моет пол, а подготавливал зал к таинству. Это был некий вариант служения, когда старший, мудрый, более продвинутый человек служит своим ученикам, тем людям, которые идут за ним. Я вспоминаю слова из Евангелия, где говорится: «Пусть больший будет как меньший и начальствующий как прислуживающий». Его мытье пола, когда он не видел и не моделировал ситуации наблюдения за ним, изменили меня очень сильно. То, что он делал, и то, как он это делал. Если это можно назвать тотальным действием, то он действительно мыл его тотально, вкладывая всего себя в очень банальный, очень простой акт жизни.