Хроники российской Саньясы. Том 4

Мы познакомились с Димой четыре года назад в поезде Москва — Ленинград. Я ехал в сидячем вагоне и Дима оказался моим соседом. На хороший сон этой ночью я не рассчитывал, а потому с удовольствием ввязался в разговор. Дима оказался весьма интересным собеседником. По специальности инженер-химик, он был очень начитан и в его речи частенько звучали имена Хайдегера, Фрейда, Бердяева, Кастанеды и еще много других, о ком я даже и не слышал. Поначалу я держался с ним немного высокомерно: его цитаты, манера говорить, вся его угловатая фигура, резкие движения, — все это заставило меня отнести его к категории «истеричных интеллектуалов». Вскоре, однако, в очередной для себя раз я убедился, сколь неоправданно приклеивать к человеку какой-либо ярлык, загонять его в узкие рамки подобных категорий. Безусловно, Дима был неврастеником и напыщенным интеллектуалом. Но это был лишь его фасад, за которым таилось очень и очень многое.

Постепенно высокомерие мое пропало, разговор наш, удаляясь от общих вопросов и праздного философствования, становился все более искренним. Под утро мы были уже друзьями и с тех пор переписывались. У Димы было мало близких друзей и письма эти стали для него средством для исповеди, для выражения тех переживаний, которыми он, наверное, ни с кем не делился…

1.

Первое письмо пришло через два месяца после нашего разговора в поезде. Я в это время был в командировке, и письмо это почти три недели провалялось на письменном столе. А оно требовало немедленного ответа, поддержки. Оно было криком о помощи.

«Здравствуй Влад!

Уже месяц как собираюсь написать тебе. Два или три раза даже садился за стол, грыз ручку, пытаясь подыскать нужные слова, но в конце концов понимал, что пишу не то. Только вчера я понял наконец, что хочу выразить. Я вернусь к одному моменту нашего с тобой тогдашнего спора… Помнишь, мы говорили о толпе, о конформизме, о стадности человеческой натуры. Ты еще доказывал, что человек должен «вырасти из стадности», обрести независимость и пройти путь индивидуализации, только тогда, мол, он сможет называться человеком. Я же говорил, что толпа — это естественно и нормально, что потребность в подчинении толпе — исторически и биологически необходима каждому и время от времени ее нужно удовлетворять для гармоничного развития души. Вспомнил? Так вот — все это чушь и дерьмо! Я имею в виду весь этот абстрактный разговор. Не обижайся, что я так резок, но иначе я сейчас не могу. Ты теперь послушай, что я чувствую поэтому поводу. Не думаю, а именно чувствую. Думать-то я всегда был горазд, но вот оказалось, что я еще и чувствовать могу, а это как раз и есть моя правда и только это!

Вчера я бродил по городу. Моросил мелкий, гаденький дождик и я прервал свои обычные размышления и фантазии и стал всматриваться в лица людей, которые попадались мне навстречу. Неожиданно мне пришла в голову мысль — про каждого встречного человека честно, не пытаясь себя одурачить, признаваться себе, какие чувства, положительные или отрицательные он во мне вызывает. Задача очень сложная, ведь мы все привыкли к мнению, что чувства мы испытываем только в каких-то исключительных ситуациях. А ведь нет! Они перетекают в нас постоянно, и вчера я понял это! Нужно только замолчать, сосредоточиться и послушать свой внутренний голос. И я послушал… Боже мой! Оказалось, что большинство людей вызывают во мне самые жуткие эмоции — отвращение, агрессию, презрение, жалость, раздражение…

Это было ужасно! Ведь я всегда считал, что я люблю людей, люблю весь этот мир. Давно причислил я себя к числу людей добродетельных, милосердных. Два года я хожу в церковь по воскресеньям и в молитвах своих прошу Господа, чтобы дал он мне «веру истинную, надежду твердую, любовь бескорыстную». Где же она — эта любовь?! Мне страшно признаться в этом самому себе, но я не могу больше обманывать себя — я ненавижу людей! Да, да, ненавижу, именно ненавижу и прикрываюсь сверху любовью, прикрываюсь мягкой улыбкой, прикрываюсь даже когда меня бьют…

Придя вчера домой, я задал себе вопрос: за что я могу так не любить людей. Ответ тут же пришел в голову: — да потому, что они — толпа! Толпа, стадо, а это опасно, страшно ведь толпа может растоптать, убить, распять наконец! И вот они бегут, выпучив глаза, за колбасой, сигаретами, водкой, на работу, к женщине. Не останавливаясь, не задумываясь, не осознавая кто они и зачем бегут; бегут, потому что так заведено годами, веками. Заведено кем-то или чем-то, а ими лишь слепо, неосмысленно, не прочувственно повторяется изо дня в день. А ведь когда люди делают то, «что должно», «как все», когда нет осознания — это и есть толпа. Почему я решил, что никто не задумывается? Да потому, что я сам такой! Не в этом, не в колбасе или в водке, так в другом. В чем? В своей манере думать, говорить, фантазировать, пускаться во всякое философствование…