Хроники Розмари

Он вдруг понял, что чай ему сегодня пить в компании жены не придется. Как бы ни хотелось ему, чтобы дело об убийстве Неудачиной было закрыто, он понимал: для того, чтобы всерьез обвинить Чагина в ее убийстве, доказательств практически нет. Пистолет в здании, где располагается его офис, – слабая доказательная база. Вот если бы на нем были отпечатки его пальцев… Но пистолет, прежде чем подкинуть его на лестницу, за батарею, тщательно вытерли. И сделал это настоящий убийца. Аникеев и сам, поставив себя на место Чагина, предположительно стрелявшего в свою бывшую свояченицу, ни за что не сунул бы потом пистолет за батарею, почти на виду у всех своих служащих… его и обнаружили довольно быстро… К тому же он не поленился и проверил, действительно ли Чагин обналичил до своей поездки в Саратов пятьдесят тысяч долларов. Его секретарша, исполненная достоинства и спокойствия женщина, представила ему все доказательства: банковские документы. Кроме того, он, выяснив фамилию Дины, сделал запрос в Москву с целью выяснения, действительно ли на ее счету на следующий день после совершения убийства Неудачиной появилось пятьдесят тысяч долларов. Получалось, что ни она, ни Чагин не лгали, когда рассказывали невероятную историю с пакетом, который был передан Дине по ошибке. Хотя, с другой стороны, он, следователь, выяснив все эти денежно-банковские перемещения, мог бы запросто обвинить в убийстве саму Дину, тем более что ее алиби на момент убийства никто не проверял: деньги-то, в конечном счете, оказались у нее! Но предположить, что Дина убила Неудачину с целью похищения денег, чтобы потом спокойно положить их на свой банковский счет, да еще и рассказать о них следователю, который занимается расследованием этого убийства, – все это казалось и вовсе бредом. Ее никто не заставлял приходить с Чагиным в «Словакию», чтобы рассказывать о себе и своем желании вернуть полученные случайным образом деньги. Тем более что история эта не вызывала доверия.

И тут вдруг этот звонок из Москвы и сообщение об обнаруженном пистолете. Аникееву так хотелось домой, к Наде – поскорее увидеть ее, беременную, что он, не задумываясь, уцепился за этот факт и задержал Чагина. Уже в Москве, оформляя документы на задержание, он понимал, что поторопился: не следовало ему поддаваться эмоциям, он должен был хотя бы остаться на похороны, чтобы поговорить со знакомыми и родственниками убитой, но дело было сделано – Чагина в наручниках доставили на вокзал.

И вот теперь этот звонок. Слушая голос Дины, Аникеев вдруг понял, что где-то в глубине души он ждал этого: ждал, что кто-то проделает за него черную работу, нароет какие-то важные факты или улики, позвонит и доложит ему о результатах. Так бывало уже не раз, когда близкие обвиняемого оказывались в затруднительном положении и на невиновных вешали серьезные преступления. Родные в таких случаях нередко нанимали частных сыщиков, чтобы только добиться правды: доказать ли алиби задержанного, найти ли настоящего преступника… Дина же сразу показалась ему человеком деятельным, сообразительным, с фантазией и свежим взглядом на то, что для него, человека опытного, кажется уже несущественным, не стоящим внимания. К тому же он подозревал, что Дину и Чагина, помимо денежного вопроса, теперь уже связывало и нечто большее. И, судя по тому, в каком отчаянии находился Чагин перед тем, как им расстаться, и с какой просьбой он обратился к Дине – мол, спаси меня, – она просто не могла сидеть без дела и ничего не предпринимать, чтобы помочь ему. Следовательно, там, в Саратове, она узнала нечто такое, что, по ее мнению, может содействовать освобождению Чагина. А это значит, что чай ему, Борису Аникееву, придется пить гораздо позже…

Он поцеловал жену, сунул в карман куртки новую пачку сигарет и отправился на встречу с Диной.

…На Краснодонскую они приехали, когда уже наступила ночь. Дина сильно нервничала, Аникеев несколько раз спросил, не холодно ли ей, но она в ответ лишь мотала головой.

Он ожидал, что при встрече она выдаст ему целую кучу информации, засыплет его какими-то предположениями, одно невероятнее другого, и будет беспрестанно говорить о невиновности Чагина. Но Дина повела себя иначе. Она сдержанно поздоровалась с ним и попросила всего лишь об одной услуге:

– Вы можете позволить мне в вашем присутствии поговорить с женщиной, живущей по соседству с той квартирой, в которой было совершено убийство?

Аникеев удивился.

– Ты хочешь вместо меня допросить ее?

– Нет. Я хочу построить разговор с ней таким образом, чтобы она поняла: мы с вами точно знаем, что она сдавала квартиру своего соседа Виноградова, и будет лучше, если она признается в этом и опишет этого человека. К сожалению, у меня нет фотографии, но мне почему-то кажется, что я этого человека хорошо знаю. Я приготовила на всякий случай описание внешности…

И тогда Аникеев понял, что Дина хорошо подготовилась к встрече, хотя и не торопится раскрывать ему все свои тайны.

– Я уверена на сто процентов, – тихо добавила она, бледнея и протягивая ему листок.