Хроники Саббата [СИ]

Полностью поглощенный разговором с Марлен, Оноре не замечал ничего вокруг себя. Вот уж действительно грех было не использовать столь сильное воздействие девушки на этого распушившего хвост павлина. А комплименты какие! Грубые, аккурат с городских окраин, бедняжка Марлен нервно покусывает губы, героически борясь с желанием отвесить «ухажеру» хорошую такую оплеуху, чтобы не болтал пошлостей. Ничего, умение сдерживать эмоции пригодится в жизни, пусть тренируется.

Дверь комнаты закрылась, создавая некую иллюзию преграды меду нами и окружающим миром. Что ж, время перейти к делам, важным делам:

— Итак, Оноре, вот я и появился в вашем, так сказать, центральном заведении, дабы обсудить кое какие вопросы. Поверьте, у нас есть темы для разговора.

— Что? — вскинулся тот. — Ах да, конечно, выкладывай. Если для меня есть интерес, то я всегда.

— Интерес для тебя есть, — я резко сменил тон, во-первых, перейдя на «ты», а во вторых, добавив презрительные интонации. — Марлен, спектакль окончен. Предъяви фотокопии бумаг этому… существу.

Раскидывать изощренные ловушки во внешне невинных фразах, вести тонкую психологическую игру… Не для этой ситуации и не с тем клиентом. Молотом его по голове, как быка на бойне, чтобы сразу ошеломить и раздавить, как гриб мухомор, выросший посредине дороги. На роль молотка в нашем случае вполне годились фотокопии с тех бумаг, что были нами изъяты у координатора церковников, прибывшего в Европу с инспекцией.

Мило и нежно улыбаясь, Марлен расстегнула сумочку, достала оттуда конверт с фотографиями и бросила их на стол прямо перед Оноре. Ага, а ручки-то у анарха затряслись, понял болезный, что его тут не ждет ничего хорошего, кроме плохого.

— Читай, паршивец, читай, — «ободрил» я клиента. — Вот они, выдержки из архивов того церковника, что тебя курировал. Извини, лично его притащить сюда не могу, помер он. Зато его записи остались, а это вещь очень серьезная. Вот он, адрес твоего стриптиз бара, а рядом и твой оперативный псевдоним указан. Что молчишь, Апаш?

— Язык проглотил, — нехорошо заржал Драг. — Предчувствует долгую и болезненную беседу в пыточных камерах. А что, может возьмем его прямо сейчас да и доставим к нам в особняк?

— Да не пугай ты материал, а то помрет от избытка эмоций… Кто знает, вдруг он нам пригодится? Как считаешь, предательская твоя душонка?

— Вам не поверят, — попытался отвертеться анарх. — Это не доказательство.

От такой наивной реплики расхохоталась даже Марлен, обычно не любящая демонстрировать эмоции перед посторонними. Доказательства! Это надо же такое сказать.

— Родной мой, ты явно нас с кем-то другим перепутал. Мы тебе не государственная судебная система, нет у нас ни адвокатов, ни прокуроров, да и не нужны они нам. Если у кого и возникнут вопросы, куда исчез Оноре, так достаточно будет показать вот эти бумажки, скрепив их своим словом. Слово, данное настоящим Сородичем, крепче любых доказательств.

— Пусть он своему адвокату позвонит, — скалил клыки Драг. — Адвокаты тоже полезные бывают. Марлен, хочешь кровушки адвокатской попробовать? Ну не хочешь и ладно, тогда я и сам как-нибудь. Так что, поборник судебной системы, будешь адвокатам звонить?

Судя по совсем потерянному выражению лица, звонить он точно никому не собирался. Выхода у него не было, разве что попытаться броситься на нас. Но такой выход не для подобных ему иуд, что-то не слышал я о предателях, героически павших на поле боя — нет таких, не было и вряд ли появятся. Уверен на все двести процентов, что он сейчас начнет юлить, торговаться и выклянчивать для себя наиболее благоприятные условия. Если мозги в голове еще какие-то остались, то попытается взять с меня слово относительно неприкосновенности своего организма.

— А если договоримся? — сверкнули хитрые глазки анарха. — Я ведь и на вас могу работать, полезным окажусь… Зачем меня убивать?

— Подумаем, а там возможно и договоримся, — неопределенно ответил я. — Ты нам сначала все подробно расскажешь, покажешь и объяснишь. Выясним твою, так сказать, ценность для Саббата.

— Расскажу, покажу, но обещайте, что о моих… деловых знакомствах никто не узнает.

— Да не трясись ты как желе на вилке, — скривился Драг. — Никто о тебе ничего не узнает, слово даем.

Услышав это, Оноре сразу заметно приободрился и теперь был пригоден для относительно продуктивной беседы. Он сразу почувствовал себя в безопасности, не обратив внимания на тот нюанс, что данное слово гарантировало всего лишь сохранение тайны его предательства, но никак не собственную безопасность.

— Сейчас ты будешь тщательно и подробно записывать все свои контакты с церковниками, изложишь всю переданную тобой информацию, да и вообще те сведения, что могут быть нам полезны. Но сначала ты ответишь еще на один вопрос, — резко удлинившиеся когти на моей левой руке провели кровавые полосы на угодливо улыбающемся лице предателя. — Есть у тебя возможность выходить на связь со своими нанимателями?

— Да, как же иначе. Я звоню, потом иду, куда прикажут, там и говорим.