Хроники семьи Форсайтов

Три настежь распахнутые рамы смотрели в ночь, простёртую под синим ворсом неба, на котором трепетали звезды. Динни выглянула в окно и спросила:

— Где ты пропадала с самого завтрака? Я даже не заметила, как ты вернулась.

— Хочешь сигаретку? Ты что-то нервничаешь.

Динни выдохнула клуб дыма.

— Да. Я сама себе противна.

— То же было и со мной, — тихо отозвалась Клер, — но теперь стало легче.

— Что ты для этого сделала?

Клер снова рассмеялась, и смех прозвучал так, что Динни немедленно задала вопрос:

— Ездила к Тони Круму?

Клер откинула голову, обнажив белую шею:

— Да, дорогая, я побывала у него вместе с нашим фордом. Мы подтвердили правоту закона, Динни. Тони больше не похож на обиженного сиротку.

— О! — сказала Динни и снова повторила: — О!

Голос у сестры был такой тёплый, томный, довольный, что щеки девушки вспыхнули и дыхание участилось.

— Да, как любовник он лучше, чем как друг. До чего же всеведущ закон, — он знал, чем мы должны стать. А в коттедже у Тони после ремонта очень мило. Только надо переделать камин на втором этаже.

— Значит, вы теперь поженитесь?

— Как можно, дорогая! Нет, сперва поживём в грехе. Потом посмотрим, а пока что приятно проведём время и все хорошенько обдумаем. Тони будет приезжать в город в середине, а я к нему — в конце недели. Словом, все как по закону.

Динни рассмеялась. Клер внезапно выпрямилась и обхватила руками колени:

— Я давно уже не была так счастлива. Нехорошо мучить людей. Женщина должна быть любимой, — она в этом нуждается. Да и мужчина тоже.

Динни высунулась в окно, и ночь постепенно охладила ей щеки. Прекрасная, глубокая, тёмная ночь! Она задумчиво простёрлась над землёй, смягчая все контуры. Из звенящей тишины донеслось далёкое жужжание, стало властным гулом бегущего мимо автомобиля. Дини увидела, как фары его на мгновение сверкнули за деревьями и снова исчезли во мраке. Жужжание начало замирать, и вскоре опять наступила тишина. Пролетел мотылёк; с кровли, кувыркаясь в неподвижном воздухе, плавно спустилось белое голубиное пёрышко. Клер обвила рукой талию сестры:

— Спокойной ночи, старушка. Потрёмся носами.

Оторвавшись от созерцания ночи, Динни обняла стройное тело в пижаме; щеки сестёр соприкоснулись и взволновали обеих теплотой своей кожи: для Клер она была благословением, для Динни — заразой, которая словно обожгла её томительным жаром бесчисленных поцелуев.