Хроники старого мага

Она хитро улыбнулась. Из лаза появилась голова Назара. Он осмотрелся и покачал головой. Но рта открыть не успел.

— Уже слышал. Каменный дом, холодный и непригодный для семьи.

Назар пожал плечами и проговорил

— Я хотел сказать, что идти надо.

Больше разговоров не было. Осторожно, следуя друг за другом, мы спустились на первый этаж, вышли на улицу, переступая через пентаграмму, чтобы не испортить её, и закрыли дверь. Оказавшись в лазарете за столом и вкушая ужин, я отметил ещё один временной промежуток. После ужина я собрал Назара и Акиму, чтобы обсудить порядок дежурства. Но Назар остановил меня, сказав, что эту ночь он может продежурить сам. Тем более что сегодня на дежурство выходят люди из его отряда. К тому же при таком методе дежурства проведение ночи не такое уж и напряженное. В прошлую ночь он даже хорошо выспался. И в эту он тоже намерен выспаться, не смотря на частые просыпания. Что-то было в его словах неправильное, но я не стал уточнять, что именно. Прежде, чем отпустить людей, я включил у себя состояние второго видения и просмотрел окрестности крепости. Да, орки и гоблины были, но находились они достаточно далеко. Некоторые их отряды были на пределе моего видения. Враги не готовились к штурму, но учитывая их мобильность, это могло измениться в любой момент. Отряды в любой момент могли быть придвинуты к стенам крепости, а камнемётные машины снова откроют стрельбу по нам. Всё зависело от решения их военачальника. Но пока нам штурм не грозил, только осада. А учитывая пять уже павших крепостей, нашу крепость они постараются взять обязательно. Только осмотревшись, я отпустил людей. Вечер я решил провести в своей башне. Если мне предстоит переписывать книги, то я хотел начать пораньше. Я прихватил фонарь, взятый из моей башни, и вышел из здания лазарета.

Я двигался мимо площадки для тренировок. Был уже вечер. Солнце клонилось к горизонту. Скоро сумрак должен был накрыть крепость. Но на площадке продолжалась жизнь. Бойцы работали на мечах и копьях. Был слышен бодрый перестук оружия. На площадке для стрельбы продолжали работать лучники. Женщины, занимавшиеся два дня подряд, делали успехи. Нет, они не стали меткими стрелками, но с двадцати шагов, а именно столько было до их целей, они уже стали попадать в ростовую мишень. Ещё несколько дней, и они станут вполне приличными стрелками. Если у нас будут эти дни. Но то, как люди, находящиеся на грани смерти продолжали бороться за свою жизнь, было достойно уважения. Глядя на них, я задумался, а имел ли я право перестать бороться? Сесть, сложив руки и ожидать смерти, отдав другим право сражаться вместо меня? А ведь именно они рассчитывают на мою помощь. Уже несколько раз я спасал их жизни, отодвигая момент смерти. Они верили мне, надеялись на меня. Имел ли я право подвести их? А буду ли я уважать сам себя после этого? В памяти всплыли слова наставника: «Мало кто над этим задумывается, но каждый из нас остаётся личностью до тех пор, пока испытывает уважение к самому себе. По большому счёту, каждому из вас в конце пути будет безразлично чужое уважение в отношении к вам. Но, если вы перестанете уважать себя сами, вы перестанете быть личностью в своих глазах, а потом и в глазах окружающих». Уважение к себе — это то, что я не хотел потерять. Именно этот стимул заставлял меня двигаться всю мою жизнь, а в тот момент особенно.

За размышлениями я не заметил, как оказался внутри башни. Некоторое время я рассматривал входную дверь, пока не осознал, что должен её закрыть.

— Каструм — сказал я, приложив ладонь к прикрытой двери, и почувствовал, как дверь втянулась плотнее в дверной косяк. — Люмос.

Навершие моего посоха осветилось, и я продолжил путь в свою комнату. По пути я осмысливал дальнейшую свою работу. То, что мне предстояло заняться переписыванием книг, сомнений не вызывало. Вопрос стоял лишь в том, что именно будет переписано в первую очередь. Именно с такими мыслями я и перешагнул с лестницы на пол своей комнаты. Книги лежали стопкой на моём столе. Вокруг были разбросаны мои бумаги, перья, чертёжные инструменты. Если заниматься работой, то сначала требовалось убраться. Я подошёл к столу, уже прикидывая, куда буду раскладывать вещи на поверхности стола. Стопка книг отправилась в дальний правый угол стола. Стопка чистых листов была аккуратно сложена в дальнем левом углу. Чернильница и чертёжные инструменты были расставлены между ними. Фонарь был повешен над столом на крюк, вделанный в стену слева от окна. Это было удобно ещё и тем, что, будучи зажжённым, фонарь освещал ближнюю ко мне часть стола, оставляя стопку книг и чистой бумаги в тени. Заканчивая раскладывать вещи по столу, я внезапно заметил, что с моей одежды осыпается мелкая пыль. Оглядев себя, я заметил, что одежда грязная. Требовалось постирать одежду, а заодно и помыться самому. Этим следовало заняться.