Хроники старого мага

Конечно, говорил я это больше для себя. Нельзя было ожидать помощи в непонятной ситуации от неизвестных людей. Однако не успел я договорить, как бабуля резко повернулась по-военному на каблуках и быстрым шагом отправилась к двери. Пока я приходил в себя, она вышла за дверь. Во дворе раздались громкие команды, сказанные ею. Послышались ответные крики, приказы. Разобрать слова мне не удалось, но общую суть я понял. А ещё до меня стало доходить понимание того, что здесь в военном городке команды отдаёт не только капитан. Похоже, что каждый командует в своей области, и это никого не удивляет. Не прошло и минуты, а в дверь стали проталкиваться два здоровых тела. Я сглотнул разом образовавшуюся слюну. Говоря о крепких ребятах, я не подозревал, что настолько. Для меня дверь была большой, прямо парадной. Но эти вошли, сильно пригнув головы и шаркнув плечами о косяки. От этого дверной проём жалобно заскрипел. Войдя, они расправили плечи, показывая себя, и радостно улыбнулись.

Похоже, они считали эту работу развлечением. Мои ноги стали непроизвольно подкашиваться. Следом в дверь проскользнула нянечка. На их фоне она казалась маленькой. Оглядев комнату и двух красавцев, она громко гаркнула на них. Удивительное дело, но плечи красавцев сразу поникли, и сами они как бы уменьшились в размерах. Она стала отдавать им команды. Пояса красавцев вместе с мечами полетели на крайнюю кровать. С удивлением я осознал, что на каждом поясе было по два меча, помимо сумок и мелочёвки.

Мы достали носилки. Красавцы, под руководством нянечки, переложили раненого на них и перенесли в операционную. Там они переложили его на стол. Предоставленный самому себе, я занялся приготовлением. Закатав рукава и надев медицинский фартук, я с ожесточением отмывал свои руки. Конечно, мне доводилось проводить сращивание ран в разных условиях, но если была возможность, то предпочитал чистоту. Этому меня научил наставник. Вспомнив о нём и науке, преподанной мне, я невольно поёжился. У меня внезапно зачесалась спина между лопаток, то место, куда он мне бил посохом за плохо промытые руки. Сколько было слёз и обид? Но всё в прошлом. Я развернулся к столу.

Раненый лежал, вцепившись руками в края стола. Он был бледнее обычного, но пытался сохранять бодрый вид. Пора было начинать. Я подошёл к столу.

— Мне нужно, чтобы вы держали его, пока я буду сращивать рану.

Говорил я вежливо. Мои помощники не сдвинулись с места. Судя по их лицам, подобное обращение было для них в диковинку.

— Где держать то надо? — спросила нянечка.

— Вот здесь, за ноги, возле коленей и за плечи. — Проговорил я, смутившись.

Я потыкал пальцами на теле больного. Нянечка кивнула головой и повернула лицо к красавцам. Её глаза опасно сузились, челюсть выдвинулась вперёд, рот приоткрылся, но ничего сказать она не успела. Красавцы рванулись к столу с огромной скоростью, напугав меня и заставив попятиться. В мгновение ока раненый оказался прижат к столу столь сильно, что даже захрипел. Сомневаюсь, что у него были шансы вырваться из этих рук. Я успокоил себя и шагнул к столу. Настал мой момент истины.

Я подошёл к голове раненого и положил левую руку ему на лоб. Вторую руку я поднёс ему ко рту. В правой руке у меня находился небольшой деревянный черенок, очищенный от коры.

— Закуси, будет легче.

Раненый повиновался. И черенок перекочевал из моей руки в его рот. При этом его рот растянулся чуть не до ушей, а зубы намертво закусили дерево поперёк рта. После этого мой путь закончился напротив его левой ноги.

Я напряг свою волю. Всеми силами души я старался успокоить свои эмоции. В голову, как назло, лезли разные мысли. Приходилось тратить много усилий для того, чтобы очистить свой мозг. Моё тело было напряжено, несмотря на все попытки расслабиться. Хвала Всевышнему, что это была не первая моя операция. Руки не дрожали.

Требовалось для начала снять повязки. В Академии нас учили сберегать перевязочный материал. Это правило сохранялось и строго поддерживалось со времён Великих войн, когда ткани для повязок постоянно не хватало. Это правило вбивали в нас с самого первого дня обучения. Взяв тазик с тёплой водой, я намочил в нём небольшой платок, видимо специально используемый для этой цели. Мокрую ткань я наложил сверху на засохшую корку повязки. От моего прикосновения раненый дернулся. Его лицо перекосилось, и он глухо зарычал. Это было для меня что-то новое. Обычно пациенты госпиталей, в которых нам приходилось работать во время обучения, стонали, плакали и даже громко вопили. Рык был для меня новостью. Его глаза впились в меня. На них отразились недобрые намерения.

— Спокойно. — Сказал я больше для себя, чем для него. — Ничего страшного не происходит.

При этих моих словах нянечка оказалась возле его головы. Схватив его за небритый подбородок, на котором проступала недельная щетина, она развернула его лицо к себе.

— Ну? — сказала она, глянув в его глаза.