Хроники странствующего кота

Все обменялись адресами.

Ты слышишь, Сатору? Тебя уже нет, а люди, которых ты любил, начинают общаться друг с другом уже после твоей смерти.

– Тетушка, может, и вы возьмете визитку? – Суги протянул Норико визитку, когда та внесла в комнату суси.

Да-да, непременно вручи ей визитку, – подумал я. – Так хочется еще раз полежать на том стареньком телевизоре, похожем на ящик… Когда-нибудь.

– Благодарю. Давненько не совершала восхождения на Фудзи-сан, это было бы просто чудесно!

Ну, на Фудзи ты сама восходи, Норико. А я останусь караулить гостиницу Суги, на этом сказочном телевизоре.

Друзья моего хозяина расселись вокруг стола, и начались бесконечные рассказы о Сатору, как будто все только и ждали этого момента.

– Как? В средней школе Сатору не ходил в клуб по плаванию? – удивленно захлопал глазами Коскэ.

– Нет, не ходил. Мы вместе занимались в садоводческом кружке. А что, он так хорошо плавал? – спросил Ёсиминэ.

– Всю начальную школу Сатору ходил в бассейн. Занимал первые места на очень престижных соревнованиях, подавал большие надежды. Что, и в старшей школе тоже не плавал?

Суги с Тикако покачали головой:

– У него было много друзей, но он не занимался ни в каких секциях или клубах.

– Странно… У него были такие способности. Почему он забросил плавание?

Норико протянула мне кусочек тунца, очистив его от васаби.

– Наверное, потому, что без тебя ему было это не в радость, Коскэ-сан, – словно невзначай заметила Норико.

Эй, Норико, что это с тобой такое? Обычно ты говоришь невпопад, а тут прямо в точку. Коскэ даже в лице изменился.

– Когда он писал вам письма, он много рассказывал мне о вас, обо всех. Как вы с ним, Коскэ-сан, сбежали из дома вместе с котенком. Он волновался, как у тебя дела после ссоры с женой.

Норико, замолчи! Вот этого как раз не следовало говорить.

– У нас сейчас все хорошо, – торопливо ответил Коскэ.

– И про тебя, Ёсиминэ… как он был счастлив, трудясь с тобой и твоей бабушкой в поле и на огороде, и как ты мог выйти из класса посреди урока, чтобы открыть теплицу. Сатору очень тревожился за тебя.

Ёсиминэ с задумчиво-грустным видом устремил взгляд куда-то вдаль.

– И еще он говорил, как Суги-сан и Тикако-сан любят животных. И что вы – замечательная пара, он был безмерно счастлив встретить вас обоих в университете.

У Суги болезненно исказилось лицо, а у Тикако навернулись на глаза слезы.

– Но почему… Почему Сатору не сказал нам, что он так болен? – удрученно произнес Суги.

Эй, приятель, остановись. Не следует произносить вслух то, что нельзя говорить. Ну ты, Суги, верен себе… Ты и в самом деле не понимаешь?

– Я, кажется, знаю, – нарушил молчание Ёсиминэ.

Ёсиминэ, я всегда говорил, ты отличный мужик, был бы котом, отбоя не знал бы от кошек!

– Сатору хотел попрощаться с нами с улыбкой…

Браво!

Потому что Сатору любил всех вас! Любил, любил, любил…

И хотел забрать с собой ваши улыбки.

Неужели не ясно?

– …А эти письма… – В голосе Коскэ слышались слезы, но он улыбался. – Он писал только о хорошем, о смешном. Какие-то дурацкие шуточки, приколы… Я просто хохотал, когда читал. Я читал его письмо, зная, что оно последнее, – и все равно смеялся.

Все дружно хихикнули.

Интересно, что ты им там написал, Сатору? Пожалуй, в предсмертном письме не обязательно валять дурака.

– Он благодарил нас… в этом весь Мияваки, – закусив губу, пробормотала Тикако.

Они предавались воспоминаниям до самого отъезда, когда настала пора отправляться в аэропорт.

Норико подвезла их в серебристом фургончике. После того как Сатору отбыл в последнее странствие, на серебристом фургончике стала ездить Норико. Только теперь это была не та волшебная колесница, которая подарила нам с Сатору столько чудес… просто средство передвижения, везет куда надо.

Ну ладно, пока не вернулась Норико, нужно провернуть одно дельце.

Норико приехала домой уже затемно. Когда она вошла в гостиную, раздался возмущенный крик:

– Нана! Ты ОПЯТЬ это сделал?

Я вытащил из коробки с салфетками все-все до единой салфеточки и теперь сидел, любуясь плодами своего труда.

– Ты же ими не пользуешься… зачем ты это делаешь?