Хроники сыска (сборник)

– Посади пока в секретное. Через час приди и скажи: «Артельщики очень просят отпустить тебя, чтобы ты смог с ними расплатиться. Лыков в раздумьях… Твоя готовность немедленно вернуть долг – естественно, с процентами за шесть месяцев – может повлиять на его решение».

– Понял.

– И пугани эту сволочь как следует. Скажи: «Лыков спас царя месяц назад, и, кому следует, это помнят. Ему теперь все можно, любые беззакония! Отдай долг и беги, покуда отпускают. Еще учти, что Лыков очень злопамятный и будет теперь за тобой приглядывать. Так что замри!»

– Опять понял. А с мужиками что делать?

– Сделай внушение и отпусти.

– Губернатору это не понравится.

– Знаю. Но сейчас меня некем заменить: Павел Афанасьевич болен. Новый государь в Нижний собирается, ярмарка через три месяца… Не решатся.

Форосков ушел. Вместо него сразу же явился доктор Милотворский, хмурый и озабоченный.

– Алексей Николаевич! Не хочу вас огорчать, но увы… В губернской гимназии убийство.

Губернская гимназия находится на Благовещенской площади и выходит боковыми флигелями на улицы Тихоновскую и Варварскую. Красивое здание, трехэтажное посредине, с бельведером для метеорологических наблюдений, хорошо известно полиции. Выпускники уже взрослые: многим по девятнадцать лет, а есть и двадцатилетние. Половое созревание выражается в разных формах. Гимназисты седьмого класса замечены и в кражах, и в непристойном поведении. В последнее время вошло в моду употреблять наркотику, после чего всегда следуют дебоши. Но чтобы убивать!

Лыков спустился с Милотворским в прозекторскую полицейского морга. На столе лежал труп юноши. Такой еще молодой! Задумчивое лицо стало уже остывать и сделалось каким-то неземным… Резкая складка между бровей, сильный подбородок. Уголки рта опущены, словно покойник был обижен на весь белый свет.

– Перелом шейных позвонков, – пояснил доктор. – Обнаружили сегодня утром в зале для упражнений, лежал под гимнастической машиной. Вызвали полицию. Помощник пристава осмотрел тело, составил протокол о несчастном случае. Крутился, мол, на турнике, сорвался, упал на шею и… Такое объяснение всех устроило, пока тело не попало ко мне.

– Как его зовут?

– Михаил Обыденнов.

– А лицо породистое. Вы заметили?

– Лицо как лицо.

– Что же с ним произошло на самом деле?

– Его ударили сзади палкой или железной трубой, очень сильно. Перебили позвоночник. На шее остался кровоподтек.

– А потом подбросили тело под машину?

– Да. Мысль наивная и обличает человека малоопытного. Такой обман никак не мог бы пройти.

– Сверстник? Сводил счеты?

– Полагаю, что это возможно. В таком возрасте жизнь человека еще не ценится.

– Что ж, Иван Александрович, пишите заключение. Я открываю дело.

Несколько последующих часов Лыков провел в гимназии, допрашивая учеников и преподавателей.

Михаил Обыденнов, 1863 года рождения, происходил из мещан уездного города Василь-Сурска. Отец его умер неделю назад. Сын съездил на похороны и вернулся оттуда какой-то странный. Словно узнал там нечто весьма важное…

У покойного была репутация человека обидчивого и завистливого. Это объясняли его темным, неясным происхождением. Зависть обращалась к представителям хороших фамилий, лицам, принадлежащим к потомственному дворянству. Не деньги волновали Обыденнова, а имя! Характер он имел закрытый и сложный. Не глуп, но и не умен; задумчив, но и вспыльчив. Были и достоинства. Трудно сходясь со сверстниками, Михаил становился затем верным и надежным другом.

Этих-то друзей убитого Лыков и допросил особенно тщательно. В гимназии их оказалось двое: Сергей Генч-Оглуев из местных и Серафим Рыкаткин – сосед по общежитию. Обыденнов как иногородний проживал в общежитии при Братстве Святых Кирилла и Мефодия на Грузинской улице. Койки его и Серафима стояли рядом.

Генч-Оглуев – вихрастый, в веснушках, с открытым лицом – принадлежал к именитой семье. Отец служил предводителем в Нижегородском уезде и состоял в свойстве с Фредериксами и Карамзиными. Сам юноша был стеснителен и серьезен не по годам. Смерть товарища потрясла Генча.

– Я догадываюсь, за что его убили, – сразу заявил он сыщику. – Он узнал на похоронах отца, кто на самом деле был его кровным родителем.

– Это ведь сильно заботило его?

– Да. Можно сказать, у Миши была «идея фикс». Он завидовал мне и всем прочим из Бархатной книги. Очень хотел относиться к столбовым дворянам! Подозревал, что имеет на это право. Часто смотрелся в зеркало и находил в своей внешности признаки «голубой крови».

– От него скрывали имя настоящего отца?

– Да. Формальные его родители простые мещане, люди неразвитые и совсем его не любившие. И внешнего сходства никакого! Но кто-то незримо опекал Мишу и помогал деньгами. Он мог только гадать, тайну блюли строго до самого последнего времени. Михаил многое узнал в свой последний приезд в Василь-Сурск.

– И рассказал вам?