Хроники царя Давида

— Ибо одна из этих историй — правда, и живы еще люди, знавшие юного Давида в те времена, когда он находился при дворе царя Саула. Другая же история — легенда, но легенда, в которую верит народ, воздействует так же, как правда, и даже более, ибо люди охотнее верят легенде, чем фактам.

— Да простят господа своему слуге… — начал было я.

Но Ванея, сын Иодая, нахмурил брови и, поднявшись, рявкнул:

— Разрази меня БОг, если позволю я этому человеку и дальше запутывать своими учеными придирками совершенно ясное дело. Мы должны включить в наши Хроники обе истории, и мы это сделаем. Нужно отправить Давида из дворца Саула обратно в Вифлеем? Значит, отправим. Мы запишем — дайте подумать, — например, так: «Но Давид ушел от Саула, ибо должен был пасти овец отца своего в Вифлееме». А если кому-то покажется, что этого недостаточно, если кто-то собирается копаться в мелочах и подвергать сомнению дело комиссии, назначенной мудрейшим из царей Соломоном, с такими мы поступим соответственно.

Так и записано в Хрониках царя Давида, и остались в них обе истории.

6

Дома Эсфирь поставила передо мной хлеб, сыр и кусок холодной баранины. Я спросил ее, был ли день приятным, не мучили ли ее боли в груди и одышка. Она улыбнулась и отвечала, что не так это и важно, но вот не тяготится ли чем-то моя душа, не хочется ли мне выговориться?

А ведь я ни словом, ни жестом не выдал, что на душе у меня действительно неспокойно. Эсфирь обладала способностью читать по моему лицу, словно перед ней была глиняная табличка. И тогда я сказал:

— Пусть вынесут в сад подушки, и теплый плед, и еще лампу, мне хочется посидеть с Эсфирью под оливой.

Мы пошли в сад, я уложил Эсфирь на подушки, укрыл ее пледом, и держали мы друг друга за руки.

Немного погодя я сказал:

— Город этот, Иерусалим, подобен проклятию. Говорят, он построен на камне, но все здесь зыбко и неверно. И человек здесь человеку — волк.

— Я думаю о том времени, когда меня не станет, — промолвила Эсфирь. — Что будет с тобой, Эфан?

— Эсфирь, любимая моя, — я попытался улыбнуться, — ты переживешь всех нас.

Она легонько стукнула меня по ладони, словно я был ребенком. Мне бросились в глаза беловатые края радужной оболочки ее глаз; раньше этого не было, и поэтому я встревожился. Как тихо лежала она предо мной! Наконец Эсфирь сказала:

— Я не хочу уходить, Эфан. Как и любой другой человек, я боюсь Шеола. Я буду заставлять свое сердце биться, пока у меня хватит сил…

Шелестели листья оливы, мерцал светильник. Я склонился над Эсфирью и поцеловал ее.

— Это не город тебя мучит, Эфан, супруг мой, — продолжала она. — Город построен из камня и не может быть ни добрым, ни злым.

И тогда рассказал я ей о различных видах правды, о мнениях членов комиссии и о решениях, что были приняты.

— Здесь существуют разные партии, а внутри них — свои партии, и сама комиссия тоже расколота. Я же подобен птице во время великого потопа, которая не знает, куда приземлиться.

Эсфирь посмотрела на меня.

— Многие годы, — сказала она, — ГОсподь Яхве оберегал нас, он даровал нам небольшие, но постоянные доходы от твоих литературных трудов и вложений в земельные участки; при этом мы всегда следовали заповедям ГОспода, а он справедлив и не оттолкнет тех, кто идет его путями.

— ГОсподь, — промолвил я, — видать, посоветовал Ванее, сыну Иодая, задержать меня после заседания. Ванея положил мне руку на плечо, словно я его лучший друг, и поведал, что в его распоряжении находятся записи Авенира, сына Нира, стоявшего во времена царя Саула над войском. Они якобы были обнаружены при поиске в архивах доказательств великого поединка Давида с Голиафом. Он пошлет их мне, а я должен сообщить ему, что я об этих записях думаю.

— А может, Ванея ценит твою ученость и потому хочет знать твое мнение? — спросила Эсфирь.

— Ванея ценит ученые знания и чужое мнение только тогда, когда они могут послужить его целям. — Прежде чем успел я сказать это Эсфири, у дверей послышался сильный шум. Я встал, чтобы пройти туда, но Шем и Шелеф опередили меня и возвратились с офицером-хелефеем и солдатами, которые втащили в дом мешок с глиняными табличками.

ВОТ, ЧТО БЫЛО НАПИСАНО НА ГЛИНЯНЫХ ТАБЛИЧКАХ,

ПЕРЕДАННЫХ МНЕ ВАНЕЕЙ, СЫНОМ ИОДАЯ