Хроники ветров. Книга желаний

— Тише ты, — раздраженно повторила она, и руки больно сжали шею, стоит дернуться и конец. В следующую минуту Фома ощутил, что по шее течет нечто горячее. А она… Господи, да что она делает?! И тут до него дошло. Она пьет кровь! Его кровь! И выпьет до капли! И Фома завизжал так, что у самого уши заложило.

— Идиот! — Тварь разжала руки.

— Сгинь! Изыди! — Фома, до конца не веря в то, что еще жив, отползал от вампирши. Одной рукой он зажимал шею, по которой тонкой струйкой текла кровь, второй неуклюже крестился. От пережитого страха хотелось рыдать и смеяться одновременно.

— Заткнись, а? — Коннован тыльной стороной ладони вытерла губы. Выглядела она неважно: ввалившиеся щеки, горящие адским пламенем глаза, заострившийся нос, и клыки! Господи, да у нее клыки больше, чем у медведя-людоеда, про которого Морли рассказывал! Вспомнив о Морли, Фома приободрился. Уж Морли не даст этой твари загрызть человека! Морли спасет! И когда чьи-то сильные руки подняли Фому с пола, тот от облегчения заплакал.

Коннован

Я не знаю, сколько времени прошло: там, где я находилась, время не имело значения, оно проходило мимо нас. Весь мир свернулся в тугой жгут, соединивший меня и Рубеуса.

Рубеус красивое имя.

Цвет связи менялся, сначала бледно-бледно-желтый, словно звездная пыль, потом густой, тяжелый, как цветок кубышки, потом зеленый… синий… лиловый… красный. Кровь. Теперь я понимаю, отчего связи, между вали и валири называют "кровными" — из-за цвета. Красивый. Почти такой же красивый, как имя. Вкусный.

В нем обрывки чужих воспоминаний и чужие эмоции…

Орлиное гнездо и давно забытая боль…

Снова Орлиное гнездо, но какое-то странное, страшное, пугающее… и прежде, чем я успеваю уцепиться за картинку, она ускользает, растворяясь в багряных нитях… уже не багряных… связь стала бледнеть, словно невидимый дождь вымывал из нее краску. Это было настолько неправильно, что я очнулась.

Хочу есть. Умираю, до того хочу есть. Мой валири спит, он пока не испытывает жажды, а я… наверное умру. Темно. В голове трещит, во рту сухо, даже язык и тот, кажется, растрескался, а в теле такая слабость, что сама необходимость дышать причиняет боль. Кровь, мне срочно нужна кровь, хоть немного, всего один глоток, иначе умру, а вместе со мной умрет и мой валири.

Рядом спал человек. Теплый, горячий, живой. Кровь… Фома. Нельзя.

Нужно.

Потом обьясню, он поймет. Человек попытался оказать сопротивление, и сам себе причинял боль. Кровь была упоительно горячей, с каждой каплей ослабевшая связь наливалась цветом. Хорошо. Кровь — это энергия, которую я могу передать тому, другому, зависимому.

Человеческий крик ударил по ушам. Первое желание — свернуть идиоту шею, пока остальных не перебудил, но вместо этого я отпустила жертву. Правильно, этих людей нельзя убивать. Они свои.

Господи, что я творю? Едва не… Это из-за слабости, Карл говорил, что у того, кто вынужден контролировать превращение, сил уходит несоизмеримо больше, чем у обращаемого, именно поэтому вампиры так не любят эту процедуру.

От крика проснулись люди. Кажется, что-то похожее когда-то уже было… в голове настоящая каша из воспоминаний, часть которых явно не мои… но о людях тоже помню — они ненавидят нас за то, что нам нужна их кровь. Они сейчас нападут, и мне придется убивать. Не люблю убивать.

Люди не нападали. Да… конечно… это свои, я помню.

Сознание возвращалось, но медленно… из-за жажды… мешает думать, а запах свежей крови дурманит…

Мальчишка, которого я укусила, жалобно повизгивал, забившись в самый дальний угол пещеры. Надо будет извиниться, а то нехорошо получилось. Но это потом… энергия уходит, и связь вот-вот разрвется.

— Кровь. — Говорить получалось с трудом, я едва самой себе язык не прикусила. — Мне кровь нужна.

В ответ раздалось нестройное бряцанье. Воевать собрались?

— Уходи, тварь! Сгинь! Изыди! — Толстый — в нем крови ведра два будет, не меньше — монах выставил вперед пистолеты. — Убирайся.

Морли. Его зовут Морли.

Морли — свой. Убивать нельзя.

Нужно говорить. С кем? Князь… Вальрик. Князя зовут Вальрик. Я давала слово. Он поможет. Он же сам затеял эту игру в превращение.

— Вальрик, мне нужна кровь. Вальрик!

К чести мальчишки он все понял правильно, вышел вперед — бледный со страху, на дрожащих коленях, но вышел и сиплым голосом приказал.

— Оставьте нас!

— Пусть она уходит! — крикнул рыжий, в руках сабля. И нож. Пахнет злостью.

— Мы сами разберемся.

— Сопляк! — рявкнул Морли-которого-нельзя-убивать. — Самоуверенный сопляк. Да она чуть Фому не убила!

— Но не убила же! Спите! Мы разберемся, — не слишком уверенно повторил Вальрик.

— Разберемся. — Пообещала я. Люди отступили, но не поверили и, обосновавшись в противоположном углу, там, где горько рыдал Фома, пристально наблюдали за развитием событий. На наблюдение плевать, а вот без крови я умру.

— Много? — Спросил Вальрик.

— Много.

— Как?

— Руку дай.

Княжич послушно протянул руку. А мальчик вырос — запястье широкое, от загорелой кожи тянет настоящим, живым теплом, пульс бешеный, но так даже лучше.

— Не бойся.