Хроники времен Сервантеса

Комната заполнена до отказа. Какой-то странный отблеск радостного детского ожидания отражался на этих грубых лицах, обычно мрачных и угрюмых, в этих глазах, сверкавших иногда так грозно. Стоял шум, гам. Сервантес поднял руку. Наступила мертвая тишина. Он начал читать. Это был рассказ о том, как Дон Кихот даровал свободу несчастным, которых насильно вели туда, куда им совсем не хотелось идти. В своих странствиях Дон Кихот и Санчо Панса повстречали двенадцать приговоренных к галерам преступников. Их, скованных одной длинной цепью, стражники вели к гавани. Дон Кихот решил их освободить;

…Ибо мой рыцарский долг повелевает мне бороться с насилием и защищать беззащитных. И вправду ли виновны вы, милые братья? Одного, быть может, сгубила пытка, другого нужда или отсутствие надежной защиты, третьего и всех остальных — несправедливый приговор суда.

Дон Кихот с изысканной вежливостью предложил начальнику конвоя отпустить несчастных на волю. Тот, разумеется, отказался, и тогда Дон Кихот поверг его на землю ударом копья. Это стало сигналом к мятежу. Узники одолели стражу и стали свободными людьми. Среди слушателей прошел гул одобрения.

— Рассказ еще не окончен, — сказал Сервантес и прочитал заключительную часть.

Слушатели узнали, что освобожденные каторжане отнюдь не поблагодарили своего спасителя. Они забросали Дон Кихота камнями и избили медным тазиком, который он называл своим золотым шлемом. Осмеяв Рыцаря печального образа и осыпав оскорблениями, они разбежались, сорвав с него и с Санчо плащи.

Осел, Росинант, Санчо и его господин остались наконец вчетвером. Осел стоял, повесив голову, в глубоком раздумье и время от времени встряхивал ушами, как если бы ему казалось, что все еще продолжается каменный дождь. Росинант, поверженный камнями на землю, лежал врастяжку возле своего хозяина. Санчо стоял в одном камзоле, дрожа от страха перед полицией. Дон Кихот же был едва жив от огорчения, что те, кому он отважно помог, так дурно с ним поступили.

Сервантес кончил чтение. Секунду стояла мертвая тишина, а потом раздался такой хохот, что заколебалось пламя свечей. Его слушатели совершенно вышли из себя и хохотали самозабвенно, до слез, до истерики.

Да, это был успех. Но реакция слушателей застала Сервантеса врасплох. Как же так? Он показал им их собственную судьбу. Человек с благородным сердцем попытался их защитить. Так почему же они присоединились к тем, кто обрушил град камней на своего спасителя? Неужели же люди так жестоки? Или же это обстоятельства жизни делают их таковыми?

Сервантес подумал, что судить о человеческой жизни можно лишь после того, как она закончится, ибо судьбы людей склонны к самым удивительным метаморфозам. Он знал когда-то профессионального убийцу, ставшего священником с безупречной репутацией, почти святым. Знал уважаемого доктора, превратившегося в нищего бродягу. Знал очень способных людей, от которых все ждали многого и не получили от них ничего. Знал невежественных бездельников, ставших крупными учеными. Эти странные превращения свидетельствуют о том, что люди склонны ошибаться, когда речь идет о самом важном в психологическом облике человека.

— Свобода, — сказал Сервантес много позднее, на одном званом обеде в кругу состоятельных и важных людей, — не идет на пользу детям, дуракам, безумцам, людям, утратившим способность здраво смотреть на вещи, а также придуркам, чиновникам, негодяям всех мастей и людям слишком страстным, каковым случалось бывать и мне. Иными словами, свобода противопоказана трем четвертям человечества.

— Разве страсть — это отрицательное качество? — спросил молодой поэт, любимец хозяйки дома.

— Человек, лишенный страстей, бесцветен, — ответил Сервантес. — Страсть — источник энергии и огненный двигатель всего. Но, став самоцелью, она превращается в зло.

Хозяйка дома, очаровательная дама средних лет, супруга одного солидного чиновника, решила перевести острый разговор на другую тему:

— Недавно мне посоветовали попробовать китайскую кухню. У них так много приправ и специй, возбуждающих аппетит. В последнее время я его совсем утратила, — пожаловалась она, поедая сочную малину со взбитыми сливками. Сидящий напротив Сервантес, словно поддакивая хозяйке, произнес серьезным тоном:

— Самая лучшая приправа есть не только в Китае, но и у нас.

— Какая же? — поинтересовалась хозяйка.