Хроники Второго пришествия

Не дожидаясь ответа, я повернулся к выходу и уже было собрался сделать первый шаг, но почувствовал, что не касаюсь земли. Мое тело, помимо моей же воли, оказалось висящим сантиметрах в пятнадцати над землей. Что-то развернуло меня и ощутимо больно потянуло к Даниилу. Я приближался и приближался к нему, но он не стал поднимать руки или выставлять их вперед, стараясь избежать столкновения. Движение прекратилось только тогда, когда наши глаза уперлись друг в друга ресницами.

– Мои любовь и терпение безграничны, – четко выговаривая каждое слово, прошипел мне в лицо Даниил. – Я могу и понимаю все. Но хотелось бы увидеть ответные усилия и с твоей стороны. Как смеешь ТЫ поворачиваться ко мне спиной? Кто позволил тебе отворачиваться от МЕНЯ?

Ужасно неудобно смотреть на человека, когда он так близко. Глаза начинают слезиться, сбивается дыхание, сердце трепещет, как воробей, того и гляди вырвется из груди. Пробивает противный, липкий, холодный пот. Хотя не думаю, что подобные реакции моего организма связаны только с неудобством. Паника, друзья мои, самая что ни на есть тривиальная паника! И мне не стыдно. А что вы хотите от апостола в такой ситуации? Шуток, песен, анекдотов и мелодекламации? Довольно затруднительно это воспроизвести – ноги болтаются в воздухе, как, впрочем, и тело, приставленное к ним, пошевелить не могу даже пальчиком, моргнуть – и то не под силу. А в голове чугунным колоколом звучит голос Спасителя. Вот уж точно – сто раз подумаешь, прежде чем спиной к таким крутым хлопцам поворачиваться!

Примечательно, что мысли в голову приходят исключительно ернические. Наверное, ирония разрушает страх. Начнешь относиться к происходящему серьезно – пиши пропало. А может, эту область мозга Даниил не контролирует, ведь он сам никогда не шутит, по крайней мере удачно. Можно, конечно, к происходящему отнестись как к доброй шутке, но это только в случае фантасмагорического отсутствия чувства юмора. А ведь в Евангелиях Христос нигде не шутил. И Даниил смеется скорее на всякий случай, как это делают люди, лишенные чувства юмора, но понимающие, что молчать не очень прилично.

Бедный, бедный, безвременно ушедший Папа! Ведь он был практически в том же состоянии, что и я сейчас. Как тело, так и воля его были поражены, и последние слова произносил он не сам, а подчиняясь голосу Даниила, звучащему внутри и озвученному связками, отказавшими в доверии своему хозяину. А со мной этот фокус почему-то не проходит! Ля-ля-ля – вот какой я молодец!

Ох, не будь во мне врожденной иронии, уже наверняка нес бы что-нибудь высокопарное для всей почтенной публики, находящейся в шатре. Ну а потом сгинул бы героем на первом китайском фронте…

Хорохорюсь, а все равно страшно – жуть!