Хроники Второго пришествия

Я не был в настроении вступать в дискуссию, тем более что понимал и реакцию Билла, и тех ребят, благосостояние семей которых зависело от босса. Они старались как могли.

Я отвернулся к окну и сосредоточился на открывающейся панораме. Маленькие коробочки итальянских фабрик на островках асфальта среди полей и рощиц сменились городским пейзажем.

Рим прекрасен. Его красота открывается сразу, поражая воображение увиденным и осознанием гения, стоящего за каждым изваянием. Многослойный исторический пирог лишен эклектичности. Эти декорации позволяют сегодняшним актерам выйти в тогах или в средневековых камзолах, франкийских мундирах или в современных изысках мужской моды. Конечно, в основном итальянцы носят одежду в соответствии с модой, то увеличивая, то уменьшая ширину лацканов и число пуговиц. Здесь нет буйства, свойственного Милану, авангарду мировой моды, за которым тянутся Париж, Лондон и Нью-Йорк. Рим, если угодно, визирует тенденции, превращая их в востребованность, расцвечивая город добровольными живыми манекенами и оценивая пригодность изыска к повседневной реальности.

Удивительно, Рим полон магазинов мужской моды, а бедные дамы пребывают как бы на обочине. На их нарядах – отпечаток индивидуальности хозяек более выразителен, чем печать модного течения.

Витрины, витрины, статуи, фонтаны, ресторанчики. За каждым изгибом шоссе открывается прекрасная панорама, просчитанная одним из вечных гениев.

Город – сплошная иллюстрация из учебников архитектуры. Воплощенная машина времени. Копни где хочешь, и откроются бесконечные слои исторического пирога, наполненные мельчайшими подробностями быта ушедших поколений.

Однако произвести раскопки непросто. Дело не только в том, что для римлян Город – среда каждодневного обитания. Но и в том, что каждый метр притротуарного пространства всегда занят. Кажется, что прошел град малолитражных машинок: верткие градинки так удобны для маневрирования в уличной тесноте.

Вот и сейчас наш «Мерседес» окружен мошкарой мотороллеров, на которых восседают граждане Вечного города, демонстрируя всем своим видом презрение к чужому – временному – богатству. Временному, как все, кроме Рима.

– Владимир, может, поедим перед приемом? Не думаю, что Папа нас накормит.

– В гостинице не хочешь?

– Не вижу смысла. Надоела гостиничная еда. Хочется местного колорита.

– Тут недалеко, у Аппиевых ворот, есть милейший ресторанчик. Хочешь, поедем туда?

Билл опустил стекло, отделяющее от нас водителя, и сказал:

– Заедем в ресторан у Аппиевых ворот, адрес… – и он посмотрел на меня.

Я подсказал:

– Аврора, 10.

Водитель с уважением посмотрел на нас:

– Браво, прекрасный выбор. Я позвоню, зарезервирую столик. Мы будем через пятнадцать минут.

Водитель поднял вверх большой палец. А я и не сомневался, что все будет хорошо.

Глава 17

Местечко небольшое, но популярное у местной приличной публики и обитателей прилегающих отелей. Хозяин, чей вид не оставляет сомнения в успешности бытия, как это водится на полуострове, прохаживается по залу, кокетничая с дамами и расшаркиваясь с господами. Жуир невысокого роста, с округлившимся животиком и задранным подбородком. Он гордо носит заслуженную славу великого хозяина масенького заведения.

Нас ресторатор встретил в дверях и провел в один из двух симпатичных зальчиков, украшенных живыми цветами и обязательной пышной живописью в дорогих рамах. Навязчивые картины не портили впечатления, а деревянные столы, стулья, чистые скатерти и легкомысленные абажуры придавали всему деревенский шарм – легкий полевой ветерок, перелетевший городскую стену.

Конечно, до принятия заказа дело не дошло. Хватило многозначительного вопроса хозяина:

– Мясо или рыба?

Ответ лишил нас права слова, но удостоил счастья лицезреть безупречно сидящий пиджак хозяина со спины.

Через несколько минут появился молодой человек в фартуке и на наших глазах совершил обряд жертвоприношения вина. Проделав необходимые манипуляции с салфеткой, штопором, снова с салфеткой и дождавшись осмысленного поцокивания восхищения после нюхания пробки и смакования капель красного вина, он оставил нас в покое, удалившись не без развязности, но все же предварительно любезно разлив вино по стаканам.

Билла происходящее откровенно забавляло. Он отвык от возможности сидеть в ресторане, в котором всем глубоко безразлично, что он Билл Гейтс. Это там, у себя, в индустриально-финансовом мире, он большой человек. Здесь правят иные законы. В этом городе можно стать кумиром, магнатом, триумфатором. Но ненадолго. Толпа будет приветствовать тебя. К твоим ногам полетят венки – о Цезарь! – и поэты сложат гимны, воспевая твой триумф. Но где-то близко, на лезвии Брутова клинка, притаится забвение. Герой канет в небытие, и камни не вспомнят мелодию его гордой походки.