Я поспешил спрятаться за ближайшим попавшимся мне на глаза укрытием. Увидев, Трумэн рассмеялся и приказал миномётному расчёту подавить огневую точку, потом встал в полный рост, направил бинокль в сторону «северян» и начал высматривать, куда же попадёт мина, чтобы навести миномётчиков, а потом похвалить или пожурить расчёт в зависимости от степени успеха.
Аплодисменты Трумэна говорили сами за себя. Расчёт справился с задачей. Придя в себя после минутного шока, я достал фотоаппарат и начал делать снимки, благо материала было достаточно.
– В таком положении много не заметишь и не сфотографируешь, – с унынием произнёс Трумэн, взял меня за шкирку и поставил на ноги.
Господи, я так ещё никогда не боялся! Руки тряслись, стабилизатор объектива помогал с трудом. Я стоял, наполовину высунувшись из-под Трумэна, и фотографировал всё, что увижу.
Его безрассудная храбрость меня удивила, но я рисковать собой не спешил, поэтому, заметив довольно безопасное местечко, если таковым, в условиях боя, хоть какое-то можно так назвать, и тут же убежал к нему и принялся дальше снимать происходящее вокруг. Трумэн усмехнулся и покачал головой:
– Да не бойся ты…
«Южане», стоит отметить, были отличными стрелками. Шквал огня заставил наступающих «северян» уткнуться лбом в землю. В целом атака, можно сказать, захлебнулась, но янки не отступали, я так полагаю, потому что ещё надеялись переломить ход боя в свою сторону, потому что чувствовали, что ещё один напор, и «конфедераты» побегут. Откуда-то из засады по позициям обороняющихся в восьми сотнях метров к западу от нас лупил танк. В нашу сторону же изредка долетали пущенные БМП «Брэдли» снаряды, правда, та была обездвижена, но и «конфедераты» её добить не смогли. Закончились ракеты для «Джэвелинов». Правда, и БМП не наносила обороняющимся урона. Стояла она на такой позиции, что угол обстрела пушки не давал возможности экипажу БМП уничтожить цели. Все снаряды улетали далеко вверх мимо. Но в качестве устрашения для противника, дабы прижать к земле, всё-таки экипаж машины справлялся хорошо.