Хроники замка Брасс

– АГАК! – произнес голос. – АГАК! – И бурление в бассейне еще усилилось.

Хоукмун был не в силах говорить. Он видел, что лица трех остальных воплощений Воителя окаменели, как и его собственное. Он лишь смутно сознавал присутствие других воинов, пришедших с ними сюда. Те отодвинулись от бассейна, охраняя вход, высматривая возможных противников, защищая Четверых, однако глаза их полнились ужасом.

Хоукмун увидел, как взметнулся огромный черный меч, но он больше не ощущал перед ним страха, когда поднял собственный меч ему навстречу. Все четыре меча соприкоснулись, их кончики встретились ровно над серединой бассейна.

И в тот миг, когда клинки соединились, Хоукмун охнул, ощутив, как душу наполняет сила. Он услышал крик Элрика и понял, что альбинос переживает сходные чувства. Хоукмун возненавидел эту силу. Она поработила его. Ему хотелось бежать от нее, даже сейчас.

– Я понял. – Это был голос Корума, но говорившие губы принадлежали Хоукмуну. – Это единственный способ.

– О нет, нет! – Голос Хоукмуна вырвался из горла Элрика.

Хоукмун ощутил, как его имя покидает его.

– АГАК! АГАК! – Субстанция в бассейне клубилась, кипела, взбулькивала. – БЫСТРЕЕ! ПРОСНИСЬ!

Хоукмун понимал, что его личность угасает. Он был Элрик. Он был Эрикёзе. Он был Корум. И он был Хоукмун тоже. Маленькая частица его по-прежнему была Хоукмуном. И еще он был тысячей других: Урлик, Джерек, Асквиол… Он был частицей громадного, благородного существа…

Его тело изменилось. Он возвышался над бассейном. То, что еще оставалось от Хоукмуна, успело это увидеть, прежде чем и этот остаток слился с главным существом.

Со всех четырех сторон головы у этого существа было по лицу, каждое принадлежало одному из его товарищей. Безмятежные и жуткие, его глаза не мигали. Его восемь рук не шевелились; существо стояло над бассейном на восьми ногах в доспехе и со снаряжением всех смешавшихся цветов, но при этом каждый цвет – сам по себе.

Существо сжимало один гигантский меч всеми восемью руками, при этом и оно само, и оружие светились жутким золотистым светом.

«Ага, – думало оно, – вот теперь я цельный».

Четверо-в-Одном перехватили чудовищный меч, нацелив острие вниз, в центр безумно вскипающей жидкости в бассейне. Субстанция испугалась меча. Она захныкала.

– Агак, Агак…

Существо, частью которого был Хоукмун, собралось с силами и начало опускать меч.

На поверхности бассейна возникли бесформенные волны. Цвет полностью изменился с болезненно-желтого на нездорово-зеленый.

– Агак, я умираю…

Меч неумолимо опускался. Вот он коснулся поверхности.

Жидкость заходила взад и вперед, она пыталась просочиться по стенам на пол. Меч опустился глубже, и Четверо-в-Одном ощутили, как новая сила влилась в клинок. Послышался стон, жидкость в бассейне медленно успокоилась. Умолкла. Замерла. Посерела.

И тогда Четверо-в-Одном спустились в бассейн, чтобы эта жидкость их поглотила.

Хоукмун скакал в Лондру, его сопровождали Гюйам Д’Аверк, Иссельда Брасс, Оладан из Булгарских гор, философ Боженталь и граф Брасс. У каждого на голове был зеркальный шлем, в котором отражались солнечные лучи.

Хоукмун держал в руках Рог Судьбы. Он поднес его к губам. Он выдул ноту, чтобы возвестить ночь на новой Земле. Ночь, за которой придет новый рассвет. И хотя звук рога был торжествующим, сам Хоукмун – нет. Его наполняли бесконечное одиночество и бесконечная скорбь, он запрокинул голову, и нота всё звучала и звучала.

Хоукмун заново пережил пытку в лесной чаще, когда Гландит отсек ему руку. Он закричал, когда запястье снова пронзила боль, а потом в лицо ему пыхнул огонь, и он понял, что Кулл вырвал из его головы сделанный из драгоценного камня глаз своего брата и теперь его сила восстановилась. Красная тьма затопила его разум. Красный огонь иссушил его энергию. Красная боль пожрала его плоть.

И Хоукмун заговорил голосом, искаженным невыносимой мукой:

– Какое имя будет у меня, когда ты позовешь в следующий раз?