Хроники Зареченска. Дилогия (СИ)

– У кого ключи? Открывай, – потребовал Александр.

– У меня, – Гвоздь полез в карман, – одну секунду. – Он наконец достал ключ от навесного замка. От старого, врезного, ключей в свое время, естественно, не нашли. Когда заселялись и инвентаризировали доставшееся имущество, пришлось взламывать все двери в подвале, потом приделывать петли и навешивать новые замки.

Тяжелая металлическая дверь с легким скрипом отворилась. Внутри было темно.

– Свет, – попросил Бер.

Фикса передал ему зажженную керосиновую лампу. Сразу посветлело. Керосинки при включении на полную мощность светили достаточно ярко, не хуже, чем лампы накаливания. Перед клановцами предстал гнолл, прикованный наручниками к трубам в углу камеры. Ноги ему связали веревкой, ею же примотали к ноге длинный хвост. Оказалось, что аборигены ловко орудуют хвостами, как хлыстом.

– Ты посмотри, подлюка, что сотворил с собой! Мать вашу за ногу! – мгновенно вскипел Никифоров.

Александр сразу не понял, изза чего Вячеслав возмутился, но через долю секунды тоже увидел и он. Гнолл непостижимым образом извернулся и почти перегрыз себе руку выше локтевого сгиба. Под ним натекла изрядная лужа крови.

– …твою мать! – тоже не сдержался Бер. В затылок громко и учащенно задышали. Таким способом парочка оболтусов поддержала обалдевшее состояние своего начальства.

– Что будем делать? – В голосе Никифорова послышались напряженные нотки. – Может, сразу в расход тварь?

– Дай подумать. – В голове Бера заскрипели мысли. Он приблизился к заключенному. Пасть гнолла раскрылась на четыре части, показывая человеку множество зубов, расположенных по краям «лепестков». Из горла послышался слабый хрип. Не обращая внимания, Александр опустился рядом на корточки.

– Сашка! – напряженно произнес Вячеслав и навел на аборигена пистолет.

Бер, не оборачиваясь, отмахнулся и продолжал разглядывать ослабевшее серокожее существо. Гнолл резко подался вперед. Бер мгновенно отшатнулся.

– Не стреляй! – предупредил он Никифорова.

– Он же тебя чуть не укусил! – Возмущению Вячеслава не было предела. – Все, завязывай с ним. На хрен, на хрен.

– Постой, не кипятись. Я все же попробую войти с ним в контакт. Если не получится, тогда прибьем его, и дело с концом.

– У тебя одна попытка, – смилостивился Никифоров.

Гнолл четырьмя глазами уставился на Александра и слабо шевелил челюстями, будто пытался произнести чтото, но безрезультатно. Не меняя позы, Бер сосредоточился и представил, будто его мысли, словно сверло, проникают сквозь череп аборигена прямо в мозг. Так просидел минуту, другую. «Ничего не выходит. Нужно попробовать както иначе», – подумал он и решил действовать, как при лечении. Сначала вошел в легкий транс и, когда ощутил собственную энергетику, попытался «перекинуть» это состояние на решение проблемы.

«Не мучай себя, шхас», – послышался в голове далекий голос.

Александр открыл глаза и уставился на пленника.

«Ты можешь слышать меня?»

«Я слабый шхас. Могу слышать и слушать на небольшом расстоянии. Поэтому я всего лишь наездник шантарха», [5] – разъяснил гнолл.

«Кто такой шантарх? – спросил Бер. Разговор требовал большей сосредоточенности, чем он рассчитывал, и он решил побыстрее задать интересующие вопросы. – Почему вы нападаете на нас? Сколько вокруг города таких, как ты? Отвечай!»

«Слишком нетерпеливый шхас. Совсем, совсем молодой шхас…»

– Шхшхшх. – Голова гнолла закачалась в такт издаваемому шипению.

По еле улавливаемым эмоциям Александр сообразил, что шипение было внешним проявлением веселья пленника.

– Все в порядке? – В голосе Никифорова слышалось напряжение.

– Да, – ответил Бер, – это он так надо мной смеется.

– Вот сучара! Сейчас я вгоню смех ему в глотку.

– Тихо. Не мешай, – отмахнулся Бер. – Я сам пока разберусь.

Вячеслав сделал шаг назад и застыл в напряженной позе, держа голову гнолла на прицеле. Ему совсем не улыбалось потерять друга изза глупости и нерасторопности. В груди нарастало сожаление. Надо было вообще не привозить тварь на базу. Добить на месте, и нет проблем.

«Что ты делаешь, глупый шхас нежнокожих?» – Абориген попытался отстраниться от Бера, но ему помешали наручники и путы на ногах.

«Не дергайся. Я пытаюсь вылечить тебя», – мысленно сообщил Александр пленнику.

Удивленное молчание было ему ответом. Бер закрыл глаза и прикоснулся к руке гнолла. Вопреки ожиданию ощущение не было противным. Слегка теплая, шероховатая кожа, не более. Бер сосредоточился и приступил к излечению.

Через десять минут он устало поднялся. Его шатало – обычное состояние в последние несколько суток. Немного придя в себя, Александр бесцеремонно начал осматривать дело своих рук. Пленный молча сносил такое обхождение.

То, как быстро справился с повреждением нежнокожий, не укладывалось у него в голове. Гнолл потрясенно – отголоски этого чувства пробивались в мозг Бера сквозь вату утомления – уставился на зарубцевавшуюся рану, которую он с таким остервенением себе наносил, терпя боль, поскольку желал умереть или освободиться.