Хроники Зареченска. Дилогия (СИ)

Собака не вняла предупреждению и продолжала свой концерт, к лаю добавив звон цепи, на которой сидела.

– Ну я тебе выдам по первое число, уродина!

Мужчина быстро спустился с крыльца и чтото поднял с земли. Бим, видать ученный жизнью, загремел «оковами» и, поскуливая, скрылся в будке.

– Аа, дрянь, не нравится? – Мужик запустил поднятым предметом в будку. Попал. Перепуганный пес выдал короткий скулеж и затих.

Вячеслав повернулся к племяннику:

– Смещаемся левее и тихо перелезаем.

– Понял, – так же шепотом ответил Эдик.

Через пять минут родственники сидели под окном с обратной стороны дома. Внутри шла гулянка. Эдик осторожно заглянул в окно. Чемто обстановка напомнила ему виденный фильм про немцев. Трое полицаев жрут мутный самогон, а перепуганная крестьянка мечется у стола, пытаясь угодить «важным» постояльцам.

– Она? – поинтересовался племянник.

Вячеслав посмотрел, сравнивая женщину с фотографией, которую ему дал для опознания старый сослуживец. Ничего примечательного в женщине не было – обычная простушка примерно сорока лет. Заурядное лицо с курносым носом, близко посаженные глаза и длинные русые волосы. Таких на Руси – сотни тысяч. Не во вкусе Вячеслава. Ему больше нравились фигуристые брюнетки с искрой стервозности в глазах.

– Она, – с уверенностью подтвердил он, когда женщина повернулась к оконному проему лицом.

Люба вдруг так пристально уперлась взглядом в темноту за окном, что на какойто миг Вячеславу почудилось, будто она видит его. Майор инстинктивно отпрянул в сторону.

– Ты чего? – насторожился Эдик.

– Ничего. Так… Показалось.

Никифоров снова осторожно заглянул в дом. Зазноба Петровича исчезла, дробышевцы продолжали выпивать и закусывать.

– Ты куда, Любаша? – послышался голос на улице.

– В туалет. Или ты, Митька, собираешься мне подол подержать? – раздалось в ответ приятное женское сопрано.

– А что? Я это с удовольствием.

– Извращенец!

Со стороны крыльца раздался мужской смех.

– Иди, а то твои дружки весь самогон без тебя выжрут.

– Нет. Я больше не хочу. Лучше здесь посижу. Ночная прохлада, хмель, красивая женщина рядом – настоящему мужчине больше ничего не нужно.

– Философ, елкипалки! А вот женщине нужно, – громче необходимого сказала Люба.

– Иди, но возвращайся. Я буду тебя ждать.

– А я не одна приду.

– А с кем?

– Как с кем? С кузнецом, конечно.

Ответ вызвал новый приступ смеха у гореухажера.

– Иди уж!..

– Ой, спасибо тебе, благодетель! Что бы я без тебя делала?

Закончив дурашливую перепалку с любителем свежего воздуха, Люба пересекла двор и вошла в деревянную кабинку туалета.

– Что будем делать? – спросил Эдуард. Сам он предпочел бы схватить эту Любу, ноги в руки и – домой.

Вячеслав не успел ответить. Дверь уборной приоткрылась, зазноба Петровича выскользнула наружу и крадучись направилась в сторону Никифоровых.

«На ловца и зверь бежит». – Майор подобрался.

– Эй, – раздался тихий голос. – Я знаю, что вы там. Вы из Зареченска?

Вячеслав выматерился про себя.

– Мы не причиним тебе вреда. Нас прислал мой хороший друг и твой знакомый Петрович, то есть Глеб, – быстро произнес он.

– Глеб?! – удивилась Люба.

– Да. Иди сюда. Не бойся и не шуми, пожалуйста, – попросил майор.

– Я не боюсь. – Женщина остановилась в двух шагах от Никифоровых.

– Нам нужно уходить. Сейчас, пока твои гости пьют горькую, тебя не хватятся. – У Вячеслава были к ней вопросы, но он решил, что сейчас не время и не место. – Пойдешь? – Насильно он ее тащить не собирался. Не хватало, чтобы женщина начала кричать и отбиваться. Тогда «спасателей» точно пристрелят.

Однако Люба размышляла недолго.

– Без мамы – не пойду.

Бывший майор закрыл глаза, в голове, как на параде, четко выстроились цепочки из слов, и каждое – нелицеприятное.

– Она старенькая. Я не могу ее бросить, – уперлась женщина. Ежу было понятно, что или придется уходить ни с чем, или тащить еще и бабулю. Возможность уйти потихому резко падала.

Женщина, видать, поняла затруднение клановцев и предложила:

– Вы сейчас уходите, а утром я с мамой выйду за забор, и вы нас подберете на машине. У вас же есть машина? Вы не волнуйтесь, мы сможем выйти. Комендант уехал, а с Василием у меня хорошие отношения. Он выпустит меня с мамой прогуляться.

Ну что здесь скажешь? Сама простота. «Как можно было не учесть в расчетах мать, ведь Петрович упоминал, к кому она отправилась? Я – лох! И Бер тоже хорош, не напомнил. Что делать? И вообще, какие еще у нее отношения с неким Василием? Ладно, Петровичу мы не скажем…»

Вариант забрать дамочек «на машине за углом» однозначно не подходил. Уводить немедленно – возможно, придется успокаивать расквартированных в доме боевиков, и не факт, что получится без шума. А если…

– Послушай, Любушка. Скажи, пожалуйста, твоя мать пожилая, и, возможно, у нее гипертония или внутриглазным давлением страдает?

– Э… есть, страдает, – смутилась Люба и уставилась на Вячеслава.

– Тогда скажи, не сохранилась ли в доме аптечка? Меня интересует клофелин, он может еще называться «клонидин». Его часто принимают гипертоники. – Никифоров подумал, что пора закругляться с этой болтовней. Скоро хозяйскую дочку хватятся и пойдут искать.