Хроники железных драконов

— Кладем три карты — раз, два, три. Теперь перевернем их. Три, два, один. Ну так что? Двадцать — сорок, полсотни — сотня.

Дама лежала посередине. Нат поменял двойки местами, затем поменял местами даму с одной из двоек. Вил кинул на стол двадцатку.

— Эта, — сказал он и ткнул в среднюю карту.

По толпе прокатился страдальческий стон, ведь все они ясно видели, что дама с краю.

— Ты так думаешь? — ухмыльнулся Нат. — А вот на эту, — он указал на перевернутую даму, — поставить ты не хочешь? Нет? Ну ладно, тогда перевернем — раз, два, и кралечка моя.

— Ну конечно! — не выдержал соседний хайнт. — Дама, она же точно здесь, это же каждый видел.

— Слушай, друг, — вскинулся Вилл, — играй тогда сам, если ты такой умный.

Хоб напряженно наблюдал и никуда уже больше не хотел уходить. Он был уже почти уверен, что выиграть проще простого. Налим проглотил наживку. Теперь его нужно подцепить.

— Поставишь десять, получишь двадцать, поставишь двадцать, получишь сорок, — тараторил Нат. — Угадаешь даму — получишь вдвое, черные бледных всегда побьют. Двадцатка — сороковка, полсотни — сотня, все очень просто, просто, как короста!

Он бросил три карты на стол и, торжествуя, перевернул их лицом вверх.

— Дай-ка я взгляну на эту твою даму!

Вилл схватил карту со стола, придирчиво осмотрел ее с обеих сторон и положил на место. В этот самый момент Нат зажмурился, заслонил рот рукою и громко чихнул, а Вилл успел тем временем загнуть уголок дамы. Когда Нат сгреб карты со стола, ничего, как видно, не заметив, Вилл повернулся к хайнту, который был так уверен, что карта выбрана неправильно, и заговорщицки ему подмигнул. И налим прекрасно это видел.

— От дамочек — от них вся радость! Ставишь двадцать, получаешь сорок. Ну так что? Вот три карты, запомните получше. Теперь мы их перевернем, пару раз переложим. Ставишь двадцать, получаешь сорок — это если угадал. Ставишь полсотни, получаешь сотню, ну так что?

Вилл швырнул на стол весь свой бумажник. Хоб подбирался к столу все ближе и ближе, в глазах его горела откровенная алчность.

— Две сотни, что дама посередке. — Вилл указал на карту с загнутым уголком.

— Извини, друг, но предел пятьдесят.

Толпа угрожающе зарычала. Нат с испуганным видом вскинул руки вверх:

— Ну хорошо, хорошо! Сегодня, так уж и быть, играем без лимита. — Без всяких на этот раз прибауток он перевернул карты. — Ты выиграл.

Самодовольно ухмыляясь, Вилл забрал свой выигрыш и отошел от столика. Как только Нат снова завел свою песню, вперед с криком «Ставлю три сотни, что я угадаю даму!» протолкался хоб.

Налим попался на крючок, теперь его нужно подтащить.

— Ты хочешь сыграть? Так на сколько ты там сказал? Поставишь сотню — получишь две, поставишь три — получишь аж шесть. Угадай даму, и ты при деньгах. Чернявая дама, чернявая дама, чернявая дама. Черная краля, царица ночи, la reine d'Afrique[49], угадал и выиграл. Раз… два… три. Выбирай.

Налим уверенно ткнул пальцем в карту с загнутым уголком.

Нат тут же ее перевернул.

Теперь наступали сладчайшие мгновения, когда до налима доходило: он увидел картинку карты, уголок которой Нат успел загнуть, и эта была, конечно же, не дама, чей уголок Нат столь же незаметно успел распрямить. Налим увидел, как его деньги исчезли в кармане Натовой куртки. Налим понял, что его надули, перехитрили, выставили полным идиотом. А еще, и это важнее, до него дошло, что он не может обвинить Ната в жульничестве, не признавшись одновременно в своем собственном бесчестном поступке. От растерянности пополам со злобой челюсть хоба отпала, его рот превратился в большую букву «о».

С привычным уже проворством Вилл скользнул за спину налима, его рука сжимала в кармане короткую тяжелую дубинку. Так, на всякий пожарный. Однако в данном конкретном случае данный конкретный хоб только возмущенно развернулся и ушел по каким-то своим хобячьим делам.

— Делаем ставки, делаем ставки.

Вилл снова стал оглядывать толпу — и увидел, что прямо на него смотрит да еще при этом слегка улыбается благопристойного вида хайнт в благопристойном же костюме-тройке. Для уличного мошенника он был слишком уж дорого одет. От него не исходило вайбов, свойственных леворукому братству, и уж точно он не был налимом. Так что же он тогда такое?

Раздумья Вилла были прерваны пронзительным свистом. Свистевшая в два пальца Эсме стояла у перекрестка на мусорном контейнере и энергично размахивала руками. Убедившись, что Вилл и Нат на нее смотрят, она указала на хуаку в форме городской стражи, который только что прошел мимо нее. Нат мгновенно сгреб карты и деньги и пошел вдоль кинотеатра, ничуть не беспокоясь о складном столике, а зеваки и кандидаты в налимы, у которых, как правило, не было особых причин любить жандармерию, рассеялись по сторонам, Вилл же направился прямо к стражнику.

— Арестуйте этого негодяя! — потребовал он, яростно жестикулируя. — Он мошенник и проходимец, он выманил все мои деньги! — Бронзоволицый хуака попытался пройти мимо Вилла, но тот опять заступил ему путь. — Он не должен остаться безнаказанным!