Хроники звездолёта "Анниглас"

20 мая… «Началась серия экспериментов по забивке нашей программы. Такого я еще никогда не видел! Видеозапись поможет разобраться в происшедшем, однако врача я предупредил о соблюдении техники безопасности. Механик не исключает возможности наложения одних команд на другие».

22 мая… «…эти вирусы положительно взбесились! Врач предполагает, что это и есть та самая „автораксия“, о которой предупреждали документы. Выглядит это так, как если бы все 23 типа передрались между собой… С трудом удалось предотвратить взаимоистребление. Боцман и второй штурман получили ожоги, к счастью, легкие…»

24 мая… «Похоже, все наши попытки провалились. Эти роботы-вирусы не переваривают чужой программы. Анализ проб показал, что нужных нам веществ образовалось не более 0,05 %, видимо, случайно…»

Капитан достал ручку и написал на чистой странице дату. Остановился передохнуть. Буквы получались большие и кривобокие — он с досадой потряс кистью руки, хотя и знал, что это не поможет. Сейчас он всеми силами пытался не поддаться засасывающему равнодушию, порожденному крушением надежд. Несколько дней назад все ликовали — программа составлена, механизм ввода ясен. Вперед! Но не тут-то было. Капитан с содроганием вспомнил первую попытку. Программа предусматривала постепенный переход к простейшим органическим соединениям, после чего дальнейшее было бы делом техники — все возможные белки, жиры и углеводы любого земного продукта были в памяти компьютера. В этом случае даже зиггитам доставалось тонн двести этого киселя, из которого они могли наполучать на месте все, что им нужно. На самом же деле началась настоящая вакханалия. Капитан опустил веки, и перед его мысленным взором предстала осточертевшая «каша», полыхающая фиолетовыми искрами статических зарядов. После относительно спокойного первого этапа реакция пошла «вразнос», создавая по пути вещества самые экзотические, вплоть до взрывчатки. Остановить ее удалось с трудом и не без ущерба — несколько балок были погнуты взрывами, у транспортного робота оторвало клешню, а у всех присутствующих потом адски болела голова — надышались какой-то дряни. Дело зашло в тупик — чужие вирусы не воспринимали программу. Можно сказать, что от нее они сходили с ума. «Тут и сам свихнешься, того и гляди», — подумал капитан, уставившись перед собой невидящим взглядом. Наконец, вернувшись к реальности, он осознал, что смотрит прямо в экран контроля массы, на котором, как обычно, разворачивалась очередная серия мультика «шиворот-навыворот». Вздохнув, он хотел было отвернуться, но что-то в этом действии было странно знакомо и будило какую-то смутную мысль. Какую? Какую-то очень простую, но уловить ее было трудно, особенно когда внутренний голос твердит тебе: «Поздно, поздно!», и гнетет тоскливое ощущение обреченности… Капитан вспомнил ворочающийся кисель в главном трюме — о чем еще он мог думать! И тут понял — картина на экране была до странности схожей с ним. Не внешне, а своим бессмысленно-идиотским движением разладившегося механизма. Что-то было в этом такое… Еще не осознав до конца, что же именно, капитан нажал кнопку вызова медотсека. До него донеслись голоса — работа шла вовсю, врач со вторым штурманом пытались найти какие-то обходные пути для того, чтобы засадить программу помимо контролируемого входа. И голос врача был слегка недовольным, когда он ответил на вызов:

— Да, капитан, в чем дело?

Капитан замялся, подыскивая слова для своей неопределенной мысли, спросил осторожно:

— Скажите-ка, док, ведь эти вирусы довольно-таки тонкая система?

— Да, конечно…

— И ведь их никогда раньше не подвергали испытаниям в мощном пространственном поле?

— Что вы хотите этим сказать?

— Да вот… У меня все не выходит из головы этот процент нужных веществ в пробах, кажется, 0,05 %?

— Но ведь это просто случайность…

— А если нет? — капитан сделал паузу, потом продолжил, с каждым словом все больше утверждаясь в своей мысли — Ведь мы посчитали, что все вирусы совершенно одинаковы. Да так оно и было — до того, как нас швырнули в тоннель. А теперь? Вы ведь так и не смогли объяснить, почему типовых реакций так много — куда больше, чем написано в документах.

Врач молчал, видимо, осознавая.

— Мутанты… — наконец медленно, словно в трансе, проговорил он.

— Угм, — неопределенно поддакнул капитан, не зная, что еще сказать. Он боялся той надежды, что возникла в нем — боялся горького разочарования после того, как почти поверил в спасение. «Этого разочарования я действительно не переживу», — подумал капитан. Юмор висельника. Но те самые пять сотых процента словно лукаво подмигивали ему: мол, не дрейфь!

Врач откашлялся и сказал нормальным, только слегка растерянным тоном:

— Ну… что ж… Я как-то не думал о такой возможности… Мутации у роботов — это что-то… Гм! Сейчас же начну проверку! — неожиданно энергично закончил он.