Хронико либеральной революции

Любопытно проследить, как депутаты “опускали” роль президента, стремясь свести ее к роли английской королевы. Они начали это делать еще до того, как был избран сам первый президент. Сказались ли тут прогностические способности народных избранников – предвидение грядущих столкновений с бывшим кандидатом в члены Политбюро? Думаю, что нет. Думаю, что здесь проявилось обычное инстинктивное желание подгрести под себя побольше власти.

В ту пору модными были разговоры о балансе властей, о равномерном распределении полномочий между ветвями власти, однако под сурдинку навязывалась схема парламентской республики как наиболее подходящая для России в ее тогдашнем состоянии.

(В скобках напомню, что при Путине все двинулось в обратном направлении. Здесь уже на полную катушку раскручивалась прямо противоположная идея, – что россияне, мол, с давних пор привыкли жить под единым всевластным начальником, как бы он ни именовался – царем, генсеком, президентом. Традиция, дескать, у нас такая. Такой, понимаешь, менталитет. Не можем мы по-другому.)

Пост президента был введен 24 апреля 1991 года специальным законом “О президенте РСФСР”. Основанием послужили результаты референдума, состоявшегося незадолго перед этим – 17 марта. Через месяц, 24 мая того же года, другим законом – “Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного закона) РСФСР” – этот пост включили в Конституцию. Как уже говорилось, депутаты сразу же поставили президента в подчиненное положение по отношению к Съезду нардепов и Верховному Совету. Так, согласно поправкам, внесенным депутатами в Конституцию, президент – не глава государства, а всего лишь высшее должностное лицо и глава исполнительной власти; он издает указы и распоряжения “на основе и во исполнение” Конституции, Законов РСФСР и – обратите внимание! – постановлений Съезда и Верховного Совета. Не президент, а этакий мальчик на побегушках. В обязанности президента, среди прочего, входит не реже одного раза в год представлять Съезду доклады о выполнении “социально-экономических и иных программ”, принятых Съездом и Верховным Советом. То есть этой статьей депутаты как бы присваивали себе право определять социально-экономическую и “иную” политику государства, а обязанность президента – опять-таки брать под козырек, выполнять намеченные ими “программы”, а после перед ними же отчитываться. Кроме того, депутаты вправе потребовать от президента внеочередного отчета. Впрочем, в другой статье говорилось о том, что президент вносит на рассмотрение Верховного Совета Государственный план экономического и социального развития РСФСР. Тот его обсуждает и утверждает (или не утверждает). В результате неясно, кто же все-таки играет первую скрипку в проведении социально-экономической политики в стране – президент или депутаты. Такая нечеткость вскоре станет одной из причин того, что Съезд и Верховный Совет будут постоянно вмешиваться в ход экономических реформ, искажать и корежить замыслы реформаторов, не неся при этом абсолютно никакой ответственности за последствия своего вмешательства.

По закону от 24 мая 1991 года президент не имеет права распустить ни Съезд, ни Верховный Совет, ни любой другой “законно избранный орган власти”. Как видим, депутаты с самого начала подстраховались на случай, если у президента вдруг появится такое желание (в дальнейшем оно неоднократно у него появлялось, но он терпел до тех пор, когда терпеть уже стало невозможно).

Что касается Съезда, принятые депутатами поправки к Конституции наделяли его правом принимать к рассмотрению и решать “любой вопрос, отнесенный к компетенции РСФСР”, отменять указы и распоряжения президента, отправлять в отставку правительство, назначать референдумы… Наконец, Съезд получал право отстранять президента от должности – в случае заключения Конституционного Суда о том, что президент нарушил Конституцию, законы РСФСР или присягу, данную им во время вступления в должность.

Прописанная процедура отстранения была очень простой: достаточно, чтобы “за” проголосовали две трети списочного состава нардепов. Поскольку вскоре после начала реформ их противники без труда набрали такое большинство на Съезде, Ельцину около двадцати месяцев пришлось ходить под дамокловым мечом: в принципе, отстранить его от власти могли в любую минуту.

Но в ту пору, когда принимались эти нормы, он только еще собирался стать первым российским президентом. Столь очевидное верховенство законодательной власти, по-видимому, его не очень беспокоило, поскольку каких-то крупных, принципиальных разногласий с большинством депутатов у него тогда еще не было.