Хроноагент. Гексалогия

– А вот и наши асы. Они будут вводить вас в строй… Только почемуто вид у них нерадостный, словно не они немцев побили, а наоборот. В чем дело, сохатые?

Я так же молча подаю ему письмо. Он быстро пробегает глазами первые строчки, лицо его темнеет.

– Так… минутку. – Он поворачивается к молодым летчикам: – Вы свободны, товарищи командиры.

Комиссар присаживается и угощает нас папиросами.

– Выше голову, Андрей! Рано ты свою подругу хоронишь.

Он еще раз смотрит на адрес.

– В Кобрине был госпиталь 4й армии. Насколько мне известно, 4я отступила на Пинск. Но там основательно погуляли танковые клинья 2й группы. Тылы армии могли отойти совсем в другом направлении.

Он задумывается.

– Попробую выяснить, что стало с ГБА 4й армии. Заодно наведу справки об этой девушке. Она – военврач?

– Теперь – да.

– Так. Колышкина Ольга Ивановна. Хм… Знакомая фамилия.

– Ее отец – генералмайор Колышкин, командир штурмовой авиадивизии, что в Гродзянке стоит.

– А, понятно. Не тужи, Андрей, много не обещаю, но, что смогу, узнаю.

Немного ободренный словами комиссара, я возвращаюсь к себе. Буду ждать и надеяться на лучшее.

На фронте и в воздухе наступило затишье. Бомбардировщики появляются не чаще одногодвух раз в день, да и то небольшими группами. По ночам на больших высотах на Смоленск и Оршу пытаются прорваться “Хейнкели” и “Дорнье”, но их перехватывают “МиГи” из 130го.

Вечером 3 июля Федоров говорит нам:

– Ждите, не позднее чем завтра, крайний срок послезавтра, они снова ударят. Нам опять выпадет тяжелая задача. Не легче, чем под Волковыском. Мы отвечаем за чистоту неба в секторе от Слуцка на Минск и Бобруйск. Драться придется много. Приглядывайте за молодыми…

Кончив беседу, он подходит ко мне и протягивает папиросы.

– Закуривай, старшой. Как настроение?

– Как обычно, товарищ комиссар.

– Значит, не в жилу. Плохо. Придется приподнять.

Он достает из нагрудного кармана листочек бумаги и протягивает мне. Я читаю: “Военврач третьего ранга Колышкина Ольга Ивановна, полевая почта…” Руки дрожат, и листочек падает на землю.

– Экой ты! – Федоров подбирает листок и отдает мне. – Держи крепче. Второй раз разыскивать не стану. И вот еще что. Садись на свой “Як” и лети в Гродзянку, порадуй отца. Сегодня такая возможность еще есть, завтра уже не будет. Он так и не знает: жива дочка или нет. С командиром полет согласован, заодно передашь генералу вот этот пакет. Здесь планы нашего с ним взаимодействия. Давай дуй!

Федоров толкает меня к стоянке. Лечу буквально на крыльях. Несколько минут полета, и я уже захожу на посадку на аэродром штурмовой дивизии.

Быстро нахожу штаб и докладываю дежурному майору. При моем появлении Иван Тимофеевич широко улыбается.

– Каким ветром сюда “сохатого” занесло? Ты, Андрей, часом, аэродромы не попутал?

– Никак нет, товарищ генерал. Привез вам планы взаимодействия с нашим полком.

– Дмитрич, это по твою душу, – говорит генерал седому полковнику, склонившемуся над картой. – Ну а ты, Андрей, явно не только с этими планами сюда прилетел. Вижу это по твоей бесхитростной физиономии. Выкладывай.

– Ольга нашлась, – просто говорю я и протягиваю ему листок с номером полевой почты.

Иван Тимофеевич хватается за сердце и садится на табурет. Он несколько раз судорожно глотает воздух и наконец произносит хриплым голосом:

– Жива… дочка…

Наливаю ему из кувшина стакан воды, он выпивает залпом, хватает меня за руку и быстро шепчет:

– А я уже похоронил ее. Знаешь, Андрей, когда я 24го у начальника медслужбы фронта узнал, что она 22го в Кобрине была, я так и решил: все, нет больше нашей Оли. Оттуда единицы сумели вырваться. Почему, думаю, она, неопытная девчонка, могла оказаться удачливее других? Ты написал уже ей?

– Нет. Я сам узнал об этом только полчаса назад. И сразу–к вам…

– Спасибо, сынок. Самто как?

– Воюю.

– Ясное дело, не на печи лежишь. Хотя что я спрашиваю! Про вас слава уже по всему фронту идет. Слышал я, что вы под Волковыском немцам крупно вложили.

– Было дело.

– Ну, и успешно?

– Маленько есть.

– Что значит “маленько”? Скольких завалил?

– Десять.

– Ого! Выходит, я в тебе не ошибся! Дмитрич! Да оторвись ты от этих карт! Как считаешь, можно за такого орла Ольгу отдать?

Полковник разгибает спину и смотрит на меня ошалевшими, воспаленными глазами.

– Вообщето ничего. Только я предпочел бы штурмовика.

– Да ну тебя! Мы кто? Стервятники! А он – сокол! Охотник. Знаешь, скольких фашистских воронов он уже завалил? Целый десяток!

– Да ну? – Полковник смотрит на меня с уважением. – Тогда другой разговор… Постой, Тимофеич. Ты что про Ольгу говорил? Она что, нашлась? Жива?

– Вот он эту весть и принес. Он ее и разыскал. Нука, давай графинчикто. По такому поводу грех не остограммиться!

– Положим, нашел ее не я, а наш комиссар Федоров, а вовторых, мне всетаки еще домой лететь надо, – пытаюсь я отказаться от коньяка.