Хронография

XXIII. Однако осуществить это намерение Василию удалось лишь позже, так как в то время ему помешал выступить против варваров Склир, приковавший к себе все его внимание. Дело в том, что после гибели Фоки воины под его командованием, еще до объединения со Склиром, обманувшись в надеждах на предводителя, разошлись и рассеялись; Склир же и бежавшие, а затем вернувшиеся вместе с ним образовали отдельную армию, не уступающую войску Фоки, и стали для царя ничуть не меньшей угрозой[24].

XXIV. Этот муж, хотя вроде бы и уступал Фоке силой, явно был более сведущ и изобретателен в том, что касалось полководческого искусства. Вот почему, подняв новое восстание против самодержца, он не захотел сойтись с ним в открытом бою, но укреплял и увеличивал благодаря новым пополнениям войско и оттого оказался еще более грозным противником. Не только так старался он одолеть самодержца, но задерживал столько судов, сколько ему нужно было для сопровождения, запер дороги, а все, что везли во дворец, забирал и хранил в большом количестве для нужд войска и, пристально следя, препятствовал тому, чтобы исполнялись распоряжения, доставляемые из столицы государственной почтой или передаваемые как-либо иначе.

XXV. Начавшееся летом восстание осенью не завершилось, один годовой круг не положил конца заговору, но зло это процветало в течение многих лет, ибо те, кто раз признал над собой власть Склира и присоединился к его войску, уже больше не мучались сомнениями и ни один тайком не перебежал к императору: так их сплотил и такую решимость вселил в них Склир, который покорял людей своей доброжелательностью, обязывал благодеяниями, спаял друг с другом, ел с ними из одного котла и пил из одного кубка, каждого звал по имени и удостаивал похвалы.

XXVI. Чего только ни придумывал император против Склира, – тот быстро разрушал все его планы и как мудрый полководец его замыслам противопоставлял свои замыслы, его расчетам – свои расчеты. Увидев, наконец, что Склир для любых уловок неуязвим, Василий отправил к нему посольство с заданием склонить его к миру и уговорить прекратить мятеж и занять в государстве второе место после царского. Сначала Склир встретил эти предложения недоброжелательно, но потом, хорошенько обо всем поразмыслив, сравнил прошлое с настоящим, сопоставил с ним грядущее и, задумавшись о себе самом, уже угнетаемом старостью, дал послам себя убедить. К приему посольства он собрал для поддержки все войско и замирился с Василием на таких условиях: он снимет с головы корону, откажется от царского цвета, займет следующее после царя место, командиры отрядов и вообще все, участвовавшие в мятеже, останутся на прежних должностях и сохранят свои чины, не потеряют владений, которые имели раньше или получили от него, и не лишатся никаких других пожалований.

XXVII. Стороны сошлись на таких условиях, и царь выступил из города, чтобы в одном из своих самых прекрасных поместий встретить Склира и заключить с ним мир. Император расположился под царским шатром, а этого мужа, не на коне, а пешего, стража, препроводив издалека, привела к царю для беседы. Высокого роста и уже состарившийся, шел он, поддерживаемый под руки с обеих сторон, а император, который заметил его издали, обращаясь к стоящим неподалеку, произнес ныне широко известную фразу: «Того, кого я страшился, ныне ведут, как просителя»[25].

Склир же то ли намеренно, то ли по забывчивости, сложив с себя прочие знаки царского достоинства, не снял с ног пурпурные сандалии, но шел к царю как бы еще облеченный долей власти, и Василий, издалека увидевший это, рассердился и закрыл глаза, так как желал видеть его не иначе, как только в обычном облачении. И вот где-то около императорского шатра Склир снял и пурпурные сандалии и уже в таком виде зашел в палатку[26].

XXVIII. Император немедленно поднялся с места, они обменялись поцелуями, после чего приступили к беседе. Склир оправдывался и ссылался на причины, побудившие его замыслить и учинить мятеж, а царь милостиво принимал оправдания и относил все случившееся за счет злой судьбы. Распивая вино из одного с ним сосуда, царь поднес к губам поданный Склиру кубок и, немного отхлебнув, возвратил собеседнику – этим он рассеял его подозрения и засвидетельствовал святость мирного соглашения. Затем, обращаясь к Склиру как к военачальнику, он задал вопрос относительно государственных дел и спросил, каким образом сохранить ему незыблемым свое владычество, а тот в ответ высказал мысль коварную и недостойную полководца, а именно: упразднить пышные должности, никому из воинского сословия не давать богатства, но обирать их с помощью незаконных налогов, чтобы их мысли были заняты одними домашними делами, не вводить во дворец женщину, не подпускать к себе никого близко и не посвящать сразу многих людей в тайные замыслы[27].