Хронокорректоры

Тяжело вздыхая, Матвей поведал, как моряки расположились на подступах к Нарве и первым делом обложили местных жителей данью, потребовав побольше самогона. Возглавлявший отряд нарком Дыбенко Павел Ефимович отказался выполнять приказы начальника участка реакционного царского генерала Парского, бывшего командующего 12-й армией. В результате отряд Дыбенко действовал сам по себе, с красноармейцами взаимодействия не наладил. Первую стычку с немцами отряд выдержал, но потери вышли очень большие, поэтому среди братишек-клешников начался раздрай, самые отчаянные отказывались воевать и требовали вернуться в Кронштадт. Тем временем отряды Красной Армии под командованием Парского нанесли поражение немецкой дивизии…

– Не было там дивизии, – раздраженно прервал комиссара Георгий. – Не больше батальона.

– Запросто возможно, – легко согласился Рысаков. – Мы все-таки пошли в атаку, немцы отступили, мы – в погоню, но встретили… как это в пехоте называется… Ну навроде как позицию с пулеметами. Братишки сдуру побежали в атаку, анархисты орали: мол, у германца жратвы много. Так бежали, что мы с командиром батальона позади остались. А потом впереди навроде как пулеметы заворковали, и вся орава, пятки смазавши, навстречу нам обратно повалила.

– Это был арьергард, прикрывавший отход немцев к Нарве, вы их могли голыми руками порвать, – сухо пояснил Рома. – И что потом? Так и бежали до самой Гатчины?

– Мы пытались остановить толпу. – Рысаков опустил голову и продолжил дрожавшим от отчаяния голосом: – Командиры, комиссары стали на пути бегущих, стыдили, умоляли вернуться… Ефима Петрова – помните небось – на штыки подняли, мне прикладом по роже съездили… Кое-как собрал я два десятка братишек, другой комиссар немного матросиков остановил. Многие убежали, но мы там стояли, пытались обороняться.

– Окопы вырыли? – осведомился Гога. – Дыбенко приказал вам оборудовать какую-то позицию? Он же был на фронте в пехоте, должен знать, как это делается…

– Что должен, эта сволочь в тридцать восьмом получит, – напомнил Роман.

Тоскливо выслушав их реплики, Матвей покачал головой.

– Нет, братишки, никаких приказов не было. Своим умишком решили в деревне попрятаться. Потом слышим – на станции паровозы гудят, эшелоны отходят. А тут еще немцы пушками бить начали, шрапнель прямо над головой взрывается и косит всех. Ну тогда мы тоже побежали. Сели в эшелон и погнали на Питер.

– На хрен вы в Питере нужны? – задал риторический вопрос Георгий. – Что слышали про врага революции Дыбенко? Куда он делся?

– Железнодорожники говорили, будто Павел Ефимыч навроде как с первым эшелоном отправился. Но успел навроде как прицепить к своему поезду цистерну со спиртом.

– Тогда понятно, что раньше Самары или Екатеринбурга их никто не увидит, – свирепо произнес Рома. – Хотелось бы мне знать, по каким дорогам эта банда будет колесить.

– О том тебе даже они сами не расскажут, – заржал Гога. – Сам понимаешь, цистерна спирта – это серьезная причина для амнезии.

Читать протокол допроса товарищ Адам не стал, лишь выслушал устный отчет и махнул рукой.

Дюжину выявленных разжигателей паники расстреляли перед строем арестованных. Затем большинству задержанных матросов вернули оружие, рассадили по вагонам шедшего к фронту состава с отрядом питерских рабочих и отправили обратно под Нарву – кровью позор искупить. Когда поезд отошел от станции, Адам приказал отряду садиться в грузовики и возвращаться в Питер. Он обронил: дескать, была странная телефонограмма, из которой Адам понял, что назревают серьезные опасности.

В здании ВЧК на Гороховой выяснилось, что лжеисторики конца ХХ столетия в очередной раз соврали. Дыбенко вовсе не колесил больше месяца по России, допивая пресловутую цистерну спирта, но добросовестно прибыл в столицу и был посажен под арест. По слухам, Троцкий в ярости требовал расстрелять трусливого героя революции, но Ленин распорядился устроить суд. Однако эти дрязги бледнели по сравнению с главной новостью, пославшей пришельцев из будущего в глубокий нокдаун.

Случилось то, чего не произошло в известной, ныне отмененной, реальности: германский флот вошел в Финский залив. Доблестные воины Центробалта героически проспали многодневное траление немцами моонзундских минных полей. По невнятным данным, поступившим в Питер, немцев было много – чуть ли не весь Флот Открытого Моря. Главные силы Балтфлота неохотно покидали насиженную стоянку в Гельсингфорсе, на кораблях снова начались крики о предательстве, матросы митинговали, убивали офицеров и не рвались в бой.

По телеграфу сообщали, что нижние чины броненосцев «Андрей Первозванный» и «Республика», перебив офицеров и комиссаров, провозгласили корабли независимой анархической державой и вскоре были потоплены огнем германских линкоров. Несколько больших кораблей неприятеля появились в море напротив Гатчины, недавно покинутой отрядом Адама. Отряд русских дредноутов и крейсеров, сопровождаемый ледоколами, поспешно двигался в сторону замерзшей гавани Кронштадта. В последней радиограмме говорилось, что их преследуют немецкие дредноуты.