Хронополис

– В каких войсках довелось служить, Семён Алексеевич?

Золотарев, миг поколебавшись:

– Отдельная мото-стрелковая бригада особого назначения, господин царский адмирал. Диверсионные войска это. ОМБОН. Старший лейтенант, командир отделения. От Ростова-на-Дону до Кенигсберга прошёл… – скашивает глаза на обалдевших молодых друзей, для которых почти все эти сведения большая новость, и вдруг с любопытством спрашивает:

– А вы где изволили воевать-то начать… Александр Васильевич?

– Порт-Артур, – коротко отвечает Колчак – и от изумления чуть не пятится, такой студенты выказывают восторг. Вопли:

– Ребята, порт-артуровец! Все как в книжке, железно!!

– Да! Да! Законная иллюстрация к Степанову!

– Ты что, он тогда моложе был! И не адмирал, а лейтенант! Должно быть… Сказал же, что только начал в Порт-Артуре воевать!

– Наверное самого адмирала Макарова видел!

– И Кондратенко!

– И Белого, генерала Белого тоже!

– Скажи ещё – Риву… (сказавший это получает от Люды подзатыльник, мол не порти впечатление от ожившей хорошей литературы)

– А вы потом в плену были, Александр Васильевич?

– А у вас столько орденов! И за Порт-Артур есть?

– У Саши… у Семёна Алексеевича тоже есть орден! За Кёнигсберг! Красная Звезда!

– Это вроде Георгиевского креста, понимаете?! Вот этот ваш – это ведь Георгиевский? За Порт-Артур?

– Александр Васильевич, а в нашем времени вышел роман Порт-Артур! В библиотеке было не достать, представляете!

– Ага! Вчетвером один том одновременно читали… – все это многоголосие обрушивается на Колчака лавиной. Золотарев, сволочь, стоит, смотрит и исподтишка хихикает. На лбу написано что-то вроде "попался, такое-то превосходительство" и "не все мне одному страдать". Колчак уморительно пожимает одним плечом, почесав о погон ухо – и к немалому удивлению Золотарёва безмятежно и благодушно счастлив.

– Роман?? – произносит удивленно и весело – Батальный роман…? – на студенческих физиономиях плакат, что да, что роман, что эпопея не хуже Войны и мира – У вас? Не ожидал, признаться… что запомнят и воспоют… виноват! – студенты переглядываются покровительственно, мол а ты как думал, старорежимный – Надобно непременно будет прочесть! – в руках Людочки откуда не возьмись знаменитая книга, и она ее торжественно Колчаку вручает, тот принимает с церемонностью, примеривается и ей ручку поцеловать, насквозь правильная Людочка отскакивает с руками за спиной! Тибо с Золотаревым синхронно удерживаются от смеха, Колеватов всей душой ее реакцию одобряет!

Вокруг студентов вздымаются дымные столбы взрывов, кренятся корабельные мачты, мелькают лица – бородатые и усталые люди совсем не генеральского вида.

– Романа Исидоровича (мое примечание: генерал-лейтенант Кондратенко, глава обороны Понт-Артура, после его гибели Стессель и Фок срочно сдались, хотя город мог ещё долго держать осаду) я чести видеть не имел, был в совсем небольших чинах, – рассказывает абсолютно счастливый Колчак, сидя нога на ногу в креслице, окружённый студентами – у тех вид: сейчас начнут конспектировать – а под командованием Василия Фёдоровича (мое примечание: генерал-майор Белый, начальник артиллерии Порт-Артура, которому те же мрази Стессель с Фоком палки в колёса старательно ставили, гениальный артиллерийский начальник) как раз и служить мне довелось! Когда на берег по болезни списали. Обидно было до чер… сударыни, прошу прощения! – сударыни снова показывают, какие они разные: Зиночка только нетерпеливо вытягивает шейку, дескать давай дальше, не отвлекайся, Людочка с достоинством кивает, принимая извинения. Колчак часто поглядывает на ее роскошную белокурую косу, безжалостно прилизанную и закрученную на затылке, и явно мечтает намекнуть о смене прически (коса у Дубининой была толщиной с руку и длиной 50 см – из материалов экспертизы) Добро б списали по ранению, а то вследствие, видите ли, простуды! – кокетничает Колчак вовсю, чувствуя себя очень даже в своей тарелке. Золотарев понимающе ухмыляется:

– Да уж, простуда такое дело… дрянь дело, можно сказать. На миноносце ходить изволили, что аж до списания промочило, господин царский адмирал?

– Угадали, господин большевистский подполковник, изволил ходить на миноносце Сердитый, – отвечает Колчак ему в тон. У Игоря Дятлова просто отвисает челюсть. Прочие тоже удивлены. Один Тибо (он родился в ГУЛАГе) понял про Золотарёва все и отводит глаза, когда кивнувший – мол узнал я тебя – на слова "миноносец Сердитый" Золотарев разводит руками:

– Раскусили вы меня, ваше превосходительство… старший я лейтенант госбезопасности, армейский подпол, стало быть! – студентам: – Ребята! Там в вашей книжке прописано, что Сердитый – показывает пальцами сантиметров десять – японский крейсер – разводит ладони на целый метр – булькнуть заставил?.. Минную банку аккурат на пути установил – потоп Тахасаго, будто его и не было! – Колчак смотрит на оппонента неожиданно благодарно, явно не думал что его подвиги в Порт-Артуре запомнили и вот ведь… аж в лицо узнают! Спустя полвека! Очень приятно!