Хронос (СИ)

Эта тварь была неимоверно быстра и при каждом движении из нее капала на землю смола, заполняя все вокруг запахом полыни. Резко повернув, оно направилось в сторону к Аресу, но тот одним ударом ноги впечатал кусок дерева в землю. Не обращая внимания на ветки, Арес взял и разорвал ствол надвое. Но сейчас у него появилась идея. Тут же в его руке образовалась коса. Ну что ж, значит, полынь, подумал он и резко ударил косой по ближайшему дереву. Как только чёрная коса дотронулась до нее, сквозь кору стал литься темно зеленый сок. А через мгновение дерево буквально разорвало на части.

— Не думал я, что коса барона пригодится, — проговорил Арес и вновь взмахнул ею.

Деревья разрывались пред ним в щепки, и бог войны с легкостью проходил вперед, чего нельзя было сказать о других богах. Не у каждого была коса барона, а деревья прибывали все быстрее и быстрее, разделяя отряд богов. Вырастая из голой земли, побеги деревьев за пару мгновений становились молодыми деревцами, а вскоре и вовсе столетними деревьями, которые беззвучно шли на богов непроходимой, темной и сырой чащей, словно воины, исполняющие чей-то приказ.

Но Аресу было плевать на такие мелочи, он лишь желал найти того бога, который не являлся богом, и убив его, наконец, устремиться в настоящую битву, а не в то непонятное, что было вокруг. Вскоре, когда он больше не слышал звуки ударов других богов, а монолитных стволов деревьев и словно железных прутов их веток стало настолько много, что Арес не мог ничего сделать и просто шагал, коса оказалась полностью оплетена ветками, кроме самого лезвия. Бог войны стал постепенно раздражаться от понимания, что тут он не найдет даже подобия битвы, и что он просто теряет время. Это был не тот день. Напрягая свои мышцы, Арес вырвал руку вместе с косой из плена деревьев и ударил лезвием ближайший ствол. Тот разорвало, отчего в лицо Ареса понеслись щепки. Но он добился того, чего хотел. Средь древесных корней, плотно оплетавших все вокруг, он увидел просвет и черную, жирную землю за ним.

Быстро развернув косу, Арес с силой ударил по земле. Тут же вокруг нее по земле пошли трещины, превращая почву в сухой камень, а деревья скручивая и сгибая, отчего те превращались в жуткие для смертных, фигуры кривых, скрученных и словно бьющихся то ли от боли, то ли от ужаса существ. Но Арес не был смертным, и потому ему было наплевать на кривые деревья, которые ломались от собственного веса, опадая на землю сухой щепой. И когда он, наконец, вынул лезвие косы из земли, Арес уже стоял на небольшой поляне, устланной сухой щепой, закрывающей высушенную и убитую землю.

Посмотрев по сторонам, он никого не увидел в лунном свете, но услышал разносившиеся то тут, то там звуки борьбы и чьи-то крики. Вы что, с деревьями без криков справиться не можете, презрительно подумал Арес, не испытывая к тем богам, что были с ним, даже капли уважения. Почему он должен кого-то уважать, если тот всего лишь родился богом? Но Геракл вызывал в нем другое чувство. Но даже оно не было уважением, а скорее интересом. Арес хотел узнать, как же сильно опустился Геракл и опустился ли вообще. Но тут он услышал, как слева от него, примерно через пару десятков деревьев, прозвучал хруст веток и злобное рычание, и на поляну буквально ворвался Геракл, опутанный пнями и ветками деревьев полностью, и лишь его блеснувший от лунного света глаз мог разглядеть средь веток Арес.

Внезапно сплетение веток и стволов остановилось, и те тут же стали извиваться, словно змеи, все сильнее и сильнее сдавливая Геракла, но тот и не думал отступать. Чуть присев, Геракл с силой развел руки в стороны, отчего часть деревьев, которые опутывали его, разлетелась в стороны, а он остался на месте, тяжело дыша, и то и дело потирая свой левый глаз. Разорвав оставшиеся ветки, он отбросил их в стороны и стал часто вертеть головой.

Внезапно послышался чей — то скрипучий смех, и взгляд Ареса зацепился за противоположный край поляны. Там кто-то был средь деревьев, которые словно расступались в стороны, пролагая путь темной фигуре. Присмотревшись, Арес с удивлением понял, что не может разглядеть, кто же идет к нему и Гераклу. Потому он, выхватив факел, кинул его вперед. Тот, упав на землю, тут же зажег сухие щепки, отчего те, вспыхнув, осветили темную фигуру. Это была мерзкая старуха, с серыми, грязными волосами, слипшимися в комки, которые падали на огромный горб, мерзко выпячивающийся из-под одежды. Руки ее были огромны и кривы, словно были сломаны и раздроблены не одну сотню раз.