Хруп Узбоевич

Не успела я как следует привести в порядок свой туалет, как сама чуть было не кувыркнулась в воду: под плотом кто-то сильно возился и лазил между травинами тростника, служившими ему опорой.

Через минуту на краю его появилась какая-то удивительно подвижная морда, быстро ощупывавшая своим длинным носом стебли помоста. Я заметила при этом, как своим хоботком она словила несколько водяных личинок и сцепила крупного прудовика, прилипшего к мокрому травяному полу помоста. Все схватываемое тотчас исчезало во рту животного, которое каждый раз издавало какое-то не то гоготание, не то крякание. На лице было ясно написано:

— Ужасно мало ела! Есть, есть, есть без конца! — и подвижный хоботок усердно работал в тростниках плота.

Не знаю почему, но я не испытывала особенного страха, хотя продолжительного соседства с этим чудным зверем, пожалуй, и не пожелала бы: он был величиной с кролика. Судя по описаниям старика, я имела дело с выхухолью.

Выхухоль вошла на плот и, не поднимая головы, шарила вокруг, не замечая меня. Но еще не дойдя до половины плота, она повернулась ко мне задом и собралась вновь уйти под воду.

Я чуть не задохлась от сильного запаха, который вдруг обдал меня! Я тогда и не знала, что у этого диковинного зверя — да и не у него одного — сзади, у корня хвоста, имеются две железы, испускающие сильный запах, зовется мускусом и употребляется, как лекарство и духи. Духи! — Благодарю покорно! Воображаю гримасы соседей человека, надушившегося содержимым желез моего случайного соседа на плоту…

Выхухоль неслышно ушла в воду, показав свой длинный, сжатый с боков хвост.

Я успела заметить, что он был также чешуйчатый и покрыт редкими волосками. Пересиливая отвращение вызванное запахом, оставленным животным, я вглядывалась в воду, стараясь увидеть там выхухоль. Я увидела туманное пятно, бегавшее проворно по дну. Внезапно оно исчезло.

Всматриваясь в это место, счастливо освещенное ровным лунным светом и заметное, пожалуй, только нашему крысиному глазу, я увидела, что та часть, где скрывалась выхухоль, была чем-то вроде темного отверстия среди белесоватого откоса берега, уходившего под воду.

— Нора! — подумала я и более в этом не сомневалась.

Действительно, скоро из того же места вновь вылезло то же существо и принялось снова бегать по дну, направляясь к камышам. Один раз выхухоль выплыла было наверх, но показала только кончик своего носа, полагаю, чтобы подышать. Так я судила по себе и теперь знаю, что судила правильно. Смутное бегающее пятно на дне мало-помалу исчезало в чаще стеблей, и я больше не видала выхухоли ни этой, ни другой. Подождав немного, я тихонько сползла в воду и поплыла к берегу против норы.

Выхухоль ушла, а потому я могла поисследовать ее жилье, пробравшись через один из наземных отнорков. Но, сколько я ни бегала на пространстве, окрестном с подводной норой, — я не встретила и признака даже мышиного отверстия и, отчаявшись найти в этот раз таковое, решила идти в обратный путь.

Позднее, когда мои знания о животном мире пополнились из других обстоятельств жизни, я узнала, что у выхухоли нет нор наружу, хотя ее логово под землей и лежит выше воды. В то время я очень досадовала, что не довела до конца своего исследования относительно местообитаний такого диковинного зверя.

На обратном пути со мной случилось событие весьма печального характера, заставившее меня просидеть дома несколько дней.

Я благополучно, хоть и не без труда, добралась обратно до замеченного мной куста той стороны и, отдохнув немного, спокойно вошла в воду, намереваясь держать путь прямо на куст стариковского ветельника. Сначала пришлось плыть прибрежной полосой редкой травы, затем местами, покрытыми большими плавучими листьями кувшинок, после которых начиналось уже чистое место.

Я беззаботно работала своими четырьмя лапками, в спокойствии своем даже обдумывая события ночи, как вдруг почувствовала, что кто-то схватил меня за одну из лапок и сразу увлек в глубь речки.

Казалось, сотни мелких зубов вонзились мне в ногу. Я чуть не захлебнулась и в смятении начала сильно рваться из стороны в сторону. Кто-то делал то же самое в обратном направлении и, будучи сильнее меня, тянул на дно, где было темно и страшно. Схваченная нога моя уходила куда-то в рыхлое тело, словно усыпанное острыми зубами. Я рвалась и металась, как бешеная, чувствуя в то же время какое-то удушье от невозможности вдохнуть глотка целительного, бодрящего воздуха. Наконец, выбившись из сил после очень непродолжительной борьбы, я хлебнула раза два тяжелыми глотками грязной, донной воды, вбирая ее и носом и ртом. У меня помутнело в глазах и рассудке, и я начала впадать в бессознательное состояние. Никакие мысли, даже ужас смерти, не шли в голову. Наступал конец моей жизни, какой-то тяжелый, бессознательный. Так туманны были под водой все ощущения близкой смерти.

Однако я не могла бы писать этих воспоминаний, если бы то был конец моей скитальческой жизни.