Хруп Узбоевич

Все это сопровождалось такими гримасами и ужимками, что я пасовала со всеми своими знаниями языка движений. Одно из таких существ в другой клетке, с лицом, уже не похожим на человеческое, а немного напоминавшим морду Гри-Гри, вдруг залаяло, но все же не собачьим лаем; другое, соседнее с ним, раздуло под горлом какой-то рыжий шерстистый мешок и огласило здание дикими ревущими звуками.

Какая-то маленькая такая же зверушка, просунув руку в чужую клетку, схватила за хвост соседа и принялась изо всей силы тащить его хвост сквозь прутья. Сосед заорал благим матом и так пронзительно, что маленький родственник его, бросив хвост, умчался на какую-то верхнюю полку клетки, а все пестрое население здания ответило ему смешанным общим гулом голосов.

В клетках и на насестах давно уже возились и кричали птицы. Одна из них попкиным голосом вдруг заорала:

— Меня зовут Ара! — Другие отвечали:

— И меня Ара, и меня Ара!

А кто-то, не поняв, спокойно заметил:

— Конечно, пора, давно пора! — полагая, что речь идет о вставании.

Наконец, появились люди: два человека обходили клетки между прутьями и загородкой и какими-то орудиями выскребали из-под прутьев со дна клеток мокрые опилки и сор. Некоторые звери подпрыгивали и хватали палку зубами и лапами. Тогда один из убиравших кричал:

— Ну, что! Чего там! Я тебе!

Другой тоже кричал, по догадке моей, что-то похожее на это же, но он говорил на каком-то ином языке.

Иногда следовало наказание. Человек вытаскивал откуда-то железный прут и больно бил или колол им сквозь прутья клетки какого-нибудь крупного рассерженного зверя. Зверь схватывал прут лапой и злобно фыркал, а иногда и бросался по направлению к человеку. Но все же в конце концов побеждал человек.

Когда один из убиравших клетки подошел к мохнатому чудищу, сосавшему лапу, он ласково потрепал его по шее, что, видимо, доставило животному большое наслаждение, и сказал:

— С добрым утром, Мишка!

Уже давно я слышала какие-то хрюкающие звуки, сменяемые звонким рожком или трубой. Это был носатый гигант, который почему-то тоже стоял и раскачивал свое грузное тело.

Человека, подошедшего к нему почистить стойло, он встретил чрезвычайно ласково. Захлопал ушами, склонил голову и обвил шею его своим подвижным носом.

— Ну, довольно, Набоб! Довольно, дай убрать у тебя! — сказал человек, и Набоб, действительно, оставил его в покое, принявшись снова раскачивать свое тело. Его соседи, такие же огромные, как он, были молчаливы и, казалось, все еще спали.

День начался. Запертая добровольно в своем ящике, я принялась за усердные наблюдения и кое-что заприметила и запомнила. Одного дня, разумеется, было мало для изучения такого разнообразного собрания животных.

Около полудня где-то у входа заиграла музыка. Я слышала такие же звуки из ящиков, приносимых к нам на двор людьми в широких, круглых шляпах.

Музыка эта неприятно подействовала на многих животных. Начался настоящий концерт воя, рыканья и мяуканья.

В здание начали входить с улицы люди по одному, парами и целыми кучками, причем я заметила, что больше было детей.

И вот тут начался для меня интереснейший урок, потребовавший всего запаса моего внимания и весь тонкий слух моего уха. Многие приходившие вступали в беседы со своими детьми и объясняли им названия животных и — где какие звери водятся. Точь-в-точь, как один из вечеров моего хозяина с его девочками.

Название животных я узнала почти все. Где они живут, — не узнала, поняла только, что не около города, как я думала, а где-то далеко, в жарких и холодных странах. Привычки их и жизнь поняла настолько, насколько это меня интересовало, и очень обрадовалась, когда, например, среди жертв крупных кошек не были указаны крысы. Сидевший в клетке против моего ящика зверь, по названию лев, ест, оказывается, сразу чуть не целого теленка, а утащить может даже корову. На такую мелочь, как крыса, конечно, он и внимания не обратит. Но, увы, впоследствии я узнала, что это не совсем верно, и крупные кошки иной раз не гнушаются задавить и пообедать крысой.

Вертлявые и морщинистые животные с человеческими руками, как я узнала, называются обезьянами, населяют очень многие страны, причем в одних живут все с простыми хвостами, в других — все с цепкими; питаются они растениями и плодами, большие проказницы, а некоторые очень яростны и сильны. Я вспомнила картину у входа, но нигде не нашла той обезьяны, с которой та картина была срисована.

В общем я получила очень много сведений, которые нужно было получше вместить в мою крысиную голову. Пребывание в этом помещении со зверями было настолько интересно, что я решила поселиться здесь совсем, ради дальнейших познаний.