Хрупкие вещи. Истории и чудеса

Утром он оделся и зашагал по дороге, что вела на холм и прочь из деревни. Он был уверен, что на вершине есть каменный дом с лавандой в саду, голая обеденная стойка из сосны и пурпурный диван, но сколько ни искал, не было на холме никакого жилья и никаких признаков того, что оно здесь было, – лишь трава и боярышник.

Он позвал ее, но никто ему не ответил, только ветер налетел с моря и принес первое обещание зимы.

И все же, когда он вернулся в гостиницу, она ждала его. В своем коричневом пальто сидела в номере на кровати, пристально рассматривая ногти. Не подняла головы, когда он отпер дверь и вошел.

– Привет, Дженни, – сказал он.

– Привет, – отозвалась она. Тихо-тихо.

– Спасибо, – сказал он. – Ты спасла мне жизнь.

– Ты позвал, – тускло ответила она. – Я пришла.

– Что-то не так?

Тут она на него поглядела.

– Я могла бы стать твоей, – сказала она, и в глазах ее стояли слезы. – Я думала, ты меня полюбишь. Может быть. Когда-нибудь.

– Ну, пожалуй, мы могли бы это выяснить. Можем, например, завтра погулять. Только, боюсь, недалеко. Физически я не в лучшей форме.

Она покачала головой.

Самое странное, подумалось Тени, что она больше не похожа на человека: она похожа на себя, на дикое существо, создание леса. На кровати, под пальто, дернулся хвост. Она была очень красива, и Тень сообразил, что очень, очень ее хочет.

– Беда хульдры, – сказала Дженни, – даже если она ужасно далеко от дома, в том, что если не хочешь одиночества, ты должна любить человека.

– Так люби меня. Останься со мной, – сказал Тень. – Пожалуйста.

– Ты, – сказала она печально и бесповоротно, – не человек.

Она встала.

– Однако, – сказала она, – все меняется. Может, теперь я смогу вернуться домой. Тысяча лет прошла – я даже не знаю, помню ли норвежский.

Взяв его большую ладонь маленькими ручками, что способны гнуть стальные прутья, способны раздавить в песок камни, она очень нежно пожала его пальцы. И ушла.

Тень пробыл в гостинице еще день, а потом сел на автобус до Турсо, а там на поезд до Инвернесса.

В поезде он заснул, но снов не видел.

Когда проснулся, рядом сидел мужчина. Человек с лицом что топор читал книгу в бумажной обложке. Закрыл ее, увидев, что Тень проснулся. Тень глянул на обложку: «Трудность бытия» Жана Кокто[67].

– Хорошая книга? – спросил Тень.

– Ничего, нормальная, – ответил Смит. – Одни эссе. Предполагается, что они очень личные, но такое впечатление, будто всякий раз, когда он невинно поднимает глазки и говорит: «Это все я», перед тобой какой-то двойной блеф. А «Belle et la Bête»[68] мне понравилось. Когда смотрел, мне казалось, я к нему ближе, чем когда читаю его откровения.

– Тут все на обложке, – сказал Тень.

– В смысле?

– Трудность бытия Жаном Кокто.

Смит почесал нос.

– Вот. – Он протянул Тени газету «Скотсмен». – На девятой полосе.

Внизу была небольшая заметка: отошедший от дел врач покончил жизнь самоубийством. Тело Гаскелла нашли в его машине, припаркованной на стоянке для пикников у прибрежного шоссе. Проглотил тот еще коктейль из обезболивающих, залив его почти полной бутылкой «Лагавулина».

– Мистер Элис не переносит, когда ему лгут, – сказал Смит. – Особенно наемные работники.

– А про пожар что-нибудь есть? – спросил Тень.

– Какой пожар?

– И то верно.

– Но я нисколько не удивлюсь, если в ближайшие месяцы сильных мира сего станут вдруг преследовать несчастья. Автокатастрофы. Аварии поездов. Может, самолет какой упадет. Убитые горем вдовы, сироты и возлюбленные. Очень грустно. – Тень кивнул. – Знаете, – продолжал Смит, – мистер Элис очень беспокоится о вашем здравии. Он волнуется. Я тоже волнуюсь.

– Вот как? – сказал Тень.

– Абсолютно. Ну, вдруг с вами что-то случится в нашей стране? Может, через дорогу не в том месте перейдете. Пачку денег покажете не в том пабе. Мало ли что. Если вы пострадаете, эта, как ее там, мамаша Гренделя может неверно понять.

– Ну и?..

– И мы считаем, что вам лучше уехать из Великобритании. Всем будет безопаснее, правда?

Некоторое время Тень молчал. Поезд начал замедлять ход.

– Ладно, – сказал Тень.

– Моя станция, – сказал Смит. – Я тут выхожу. Мы закажем вам билет – разумеется, первым классом, куда бы вы ни направились. Билет в один конец. Только скажите, куда поедете.

Тень потер синяк на скуле. Боль почти умиротворяла.

Поезд остановился. Маленький полустанок, как будто посреди нигде. На жиденьком солнышке у перрона стоял большой черный автомобиль. Стекла затемненные, и Тень не разглядел, кто внутри.

Мистер Смит опустил оконное стекло, через окно открыл снаружи дверь вагона и ступил на платформу. Оглянулся на Тень в окне.

– Ну?

– Пожалуй, – сказал Тень, – я пару недель погуляю по Англии. А вы уж молитесь, чтобы я смотрел по сторонам, переходя улицу.

– А потом?

И тогда Тень понял. Может, с самого начала знал.

– В Чикаго, – сказал он Смиту, когда поезд дернулся и покатил от станции. И как будто постарел с этими словами. Но нельзя же откладывать вечно.

А потом добавил так тихо, что лишь он один и расслышал:

– Наверное, я возвращаюсь домой.