Хрупкий брак

Энни вспомнила о недавнем замечании Джоша насчет званых ужинов и сжала зубы.

— Ну тогда проблема решена, — заявил он спокойно, проигнорировав вспышку в ее глазах. — Я уезжаю в Лондон завтра рано утром и могу тебя подвезти.

— В этом нет нужды. Я прекрасно доберусь поездом.

— Ерунда, Энни. И не рассказывай мне, что ты предпочитаешь поезд удобствам моей машины! Я не имею привычки мчаться сломя голову, как маньяк, если это тебя беспокоит.

— Не в том дело…

— И я очень постараюсь не останавливать машину на обочине и не пытаться соблазнить тебя.

— Джош, ради Бога!.. — Она не смогла сдержать улыбки. Энни даже не заметила, как сумерки сгустились и стало темно. Над морем показался тонкий полумесяц луны, отбрасывая узкую полоску белого света на поверхность моря. Ветер слегка усилился. Энни поежилась.

— Замерзла? — Джош обнял ее одной рукой и мягко подтолкнул к тропинке. — Хочешь вернуться обратно к гостям?

— Честно говоря, нет, — призналась Энни, медленно шагая рядом с ним. Она бы очень хотела, чтобы ей не казалась такой странно естественной прогулка в темноте июньской ночи с Джошем Айзеком, обнимающим ее за плечи.

— Ну тогда и не надо. Иди спать. Я извинюсь за тебя перед всеми, кто еще достаточно трезв, чтобы заметить твое отсутствие.

— Не искушай меня, пожалуйста. — Она тихо рассмеялась. — Это был очень длинный день в конце очень длинной недели, и я действительно устала. Но я должна оставаться, чтобы помочь с уборкой и убедиться, что все в порядке…

— Но ты выглядишь утомленной, — заметил он. — Смотри, как бы тебе не сгореть на работе.

— Я справлюсь, — ответила она спокойно.

— Я просто пытаюсь предостеречь тебя. Одна моя знакомая открыла свое дело, но ей никак не удавалось провести черту между работой и отдыхом.

— Вот как? А какое это имеет отношение ко мне? — резко спросила Энни, раздражаясь на явное проявление примитивной ревности при упоминании некой неизвестной ей знакомой.

Джош пожал плечами.

— Она совершенно себя измотала и загремела в больницу, а дело развалилось.

— Что ж, спасибо за предостережение, — поблагодарила Энни. — Но знаешь, мне кажется, что пара поцелуев вряд ли дает тебе право вмешиваться в мою жизнь…

Она резко остановилась, так как земля вдруг плавно ушла у нее из-под ног.

— Энни? — Он не дал ей упасть. — Тебе нехорошо?

— Нет… я в порядке. — Ей потребовались все силы, чтобы отстраниться от так надежно поддерживающей ее руки Джоша. Заметив в его глазах быстро промелькнувшее выражение обеспокоенности, она отвернулась.

Она скорее умрет на этом самом месте, чем признается, что почти ничего не ела сегодня. И ни за что не признается, что ее дела идут вовсе не так хорошо, как ей хотелось бы, поэтому она должна была отрабатывать каждую возможную минуту и мало обращала внимания на свое здоровье…

К счастью, Энни быстро пришла в себя. Она глубоко вздохнула и, стараясь ступать как можно осторожнее, направилась к входу под навес. Энни нарочито не обращала внимания на Джоша, хотя знала, что он не отстает от нее ни на шаг.

— Я мог бы проследить за уборкой, — предложил он. — Насколько я понимаю, бокалы и посуду доставила местная фирма?

— Все нормально, Джош. Это мой бизнес, и я вполне в состоянии справиться сама. Прошу прощения, у меня дела…

— Конечно. — Кажется, он снова ее поддразнивает! — Ни в коем случае не разрешай мне встревать в сложный аппарат твоей жизни.

Она все еще пыталась придумать какой-нибудь остроумный ответ, но он уже отошел и заговорил со знакомыми, оставив ее закипать от бессильной злости.

Злость ее была направлена и на себя, и на Джоша одновременно. Она и без всяких Джошей знает, что, может быть, неважно справляется со всеми трудностями в своей жизни. Но она справится! А завтра вызовет такси на рассвете, съест, если будет время, завтрак на станции Труро и сядет на поезд — то есть сделает все, чтобы избежать долгой поездки до Лондона в машине Джоша Айзека…

Энни проснулась от столь приятного ее слуху звука поставленной на прикроватный столик чашки с чаем. Она открыла сонные глаза и увидела склонившуюся над ней мать. Такие же, как у Энни, карие глаза мамы смотрели на нее любящим взглядом, какой всегда появлялся у Алексии Тревеллик, когда ей выпадало редкое удовольствие побаловать свою старшую дочку.

— Доброе утро, дорогая…

— Доброе утро, мамуль… — Энни слегка приподнялась на подушке и сонно огляделась. Дом священника Тревеллика являлся основательным сооружением из гранита, построенным на прибрежных скалах совсем неподалеку от дома ее дяди и тети — дома, где вырос Майлс и где проходил свадебный прием. Она так устала вчера вечером, что Джош настоял на своем и проводил ее до дома, заявив, что она может свалиться со скалы, если откажется от его помощи. — А сколько времени?

— Ах, боюсь, я тебя не послушалась и дала поспать подольше.

Энни резко села на постели, чувствуя, как ее сердце екнуло от недоброго предчувствия.

— О нет, только не это… Так сколько же времени?

— Половина десятого.

— Но я же завела будильник… О Господи! Я опаздываю на поезд… — Она начала торопливо выбираться из постели, но Алексия мягко ее остановила.