Хрупкий мир

— Не словами, конечно. Образами. Но почему-то понятными образами. Они как бы сами собой в мозгу возникали.

— Интересно. По-твоему, эта штуковина разумна?

— Я не знаю, Кай. Даже в наше время мы удивительно мало знаем о грибах. Что говорить об ископаемых представителях. От них ведь почти ничего не остаётся! Но от самих грибов можно ждать всего, чего угодно. Например, в наше время есть такой грибок, который превращает насекомых в зомби.

— В кого? — переспросил Кай.

Я сообразил, что произнёс слово «зомби» на русском.

— В живого мертвеца, — пояснил я.

— Как это?

— Спора проникает в организм насекомого. И там, питаясь его веществами, создаёт систему, позволяющую управлять двигательной активностью несчастного. Оно заставляет его подняться куда-нибудь наверх, над тропой, по которой часто ходят его сородичи. Поражённое грибком насекомое, повинуясь его командам, вцепляется намертво в травинку или стебель. При этом нервные ганглии насекомого до последнего остаются активными. Насекомое всё чувствует, но не может вмешаться. А потом, после долгих мучений, оно умирает. Грибок прорастает сквозь него, формирует споровую коробку и выбрасывает споры на тропу.

— Какая весёлая у вас биосфера, — судя по расширенным глазам, рассказ про кордицепс Кая действительно впечатлил.

В этот момент в медотсек вошла Таис.

— Привет, — сказала она и застенчиво улыбнулась, — рада, что тебе лучше.

— Спасибо, — ответил я, — кстати, где мы сейчас? Это я качку чувствую или это меня пошатывает?

— Мы идём полным ходом на юг, как ты говорил. Ищем материк, — ответил Кай.

— Там погода отличнейшая! — вмешалась Таис, — и океан чистейший! Я очень хотела поплавать, но Кай сказал, что в здешних морях плавать нельзя. Это так странно… моё тело помнит, что я люблю плавать. Где же тогда я плавала?

— Скорее всего, где-то очень далеко, — ответил Кай с серьезным видом, — может, даже не под этим солнцем…

— Всё равно я не понимаю… почему тогда мне многие здешние вещи кажутся такими родными, привычными? Да и похожи мы очень сильно. Оттенок кожи только отличается. Наверно, это потому, что я очень любила плавать в солнечном море, а у вас это запрещено…

— Когда доберёмся до нашего времени, или хотя бы близко — обязательно поплаваем, — пообещал я, — мы не делаем этого здесь, потому что знаем, что в море обитает много всяких опасных тварей.

— Хорошо, — кивнула Таис, — пойду тогда хотя бы полюбуюсь на море, на верхней палубе.

С этими словами она вышла.

— Как долго я был в отключке? — спросил я.

— Два дня, — Кай ответил не сразу; сначала испытующе посмотрел мне в глаза.

— Ясно, — спокойно ответил я, — отчалили сразу?

— Как только автоматика медотсека дала прогноз по динамике выздоровления. Почти сразу.

— Как с нашей гостей дела? Как-то себя проявляла? — я постарался, чтобы мой голос звучал совершенно нейтрально, по-деловому.

Кай вздохнул и сделал паузу.

— Она медленно выходит из шока, — сказал он, наконец, — жалко её, если честно. Каких-то признаков неискренности или двойной игры я не выявил.

— Ясно, — повторил я, поднимаясь с койки и отлепляя многочисленные датчики со своего тела. Процедура была довольно неприятной, я никогда не отличался гладкостью кожи. Да и эпиляцией не увлекался. А побрить нужные места до того, как что-то к ним клеить, разумеется, никто не догадался.

— Ты уверен?.. — осторожно спросил Кай, — автомат рекомендует ещё сутки под наблюдением.

— Я в норме. Не беспокойся. Больницы на меня плохо действуют.

— Понимаю.

— Какое сейчас время суток? — спросил я, осматриваясь в поисках одежды.

— Вечер, — ответил Кай, — я собирался снизить скорость, но продолжать идти ночью. Солнце тут яркое — батареи хорошо зарядились. Да, если что — наши комбинезоны и вся одежда, в которой мы были — тоже на карантине. Смена на складе, если хочешь, сбегаю принесу.

— Да не стоит, — я обмотался простынёй, — так дойду. У меня в каюте тоже есть комбез.

— Пойду я тогда в рубку. Пока мы на поверхности — думаю, не разумно полностью доверять автопилоту.

— Добро, — кивнул я, — я тебя сменю часов через пять.

— Точно сможешь стоять вахту?

— Точно, — уверенно ответил я, — совершенно.

Ночь прошла спокойно. Как и обещал, я сменил Кая через пять часов. До этого успел принять душ и два раза перекусить.

В тёмном небе было множество звёзд, и они отражались в зыбкой, но спокойной поверхности океана, создавая иллюзию, что челнок плывёт в пространстве, где-то на границе двух вселенных. Созвездия, конечно, были незнакомыми. Только Млечный путь был неизменным. Ну, или почти неизменным.

Если бы я не знал, что мы на Земле, которая когда-то должна стать привычным мне миром, очень легко было предположить, что наш челнок прибыл на другую планету. Ведь жизнь тут другая, и небо — другое… и правда, есть ли такая уж большая разница между путешествиями во времени и путешествиями в пространстве?

Под утро, когда горизонт уже светлел там, где вскоре должно было подняться Солнце, мои размышления прервал сигнал радара. Впереди, там, где тьма всё ещё оставалась непроглядной, скрывалась суша.