Хрупкий разум. Нейропсихолог о том, какие сбои происходят в мозге и как это меняет личность человека

Сауль Мартинес-Орта Хрупкий разум. Нейропсихолог о том, какие сбои происходят в мозге и как это меняет личность человека

Каждому из них.

Моим замечательным учителям.

Моим пациентам.

Cerebros rotos: Pacientes asombrosos que me enseñaron a vivir

by Saul Martínez-Horta

© 2022 Kailas Editorial, S. L. All rights reserved.

The Russian Version translation is published by Limited company Publishing house «Eksmo» in 2024, by arrangement with Kailas Editorial through Rightol Media in China

© Кускильдина А.Р., перевод на русский язык, 2024

© ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Предисловие

Мозг может сломаться. Это самое величайшее произведение, которое только можно представить, природа создала за тысячи лет эволюции. В результате идеально организованной работы систем из сетей клеток и химических веществ возникает нечто уникальное: то, что отличает людей от представителей животного мира – когнитивные процессы и их выражение через поведение. Интересно наблюдать, а тем более изучать и пытаться понять, когда что-то идет не так и рушится один из столпов, придающих порядок и последовательность образу жизни. Это то, чему посвящают себя люди, которым посчастливилось работать с этим «веществом».

Мозг и его свойства – это что-то невероятное, но любая часть всего этого легко разваливается вследствие какой-то из многочисленных причин… И когда мозг ломается, ломается все. У тех, кто страдает от этого напрямую, рушится представление о том, кем они были, какие есть и кем могли быть. У тех, кто живет по другую сторону, появляется отчаяние, ломается целая жизнь рядом с тем, кто перестает быть собой.

Более того, во многих случаях никто не осознает, что за этой забывчивостью, странными жестами, переменой характера, словами, которые не выходят наружу, видениями и подавленным духом есть мозг, который в один прекрасный день начал разваливаться.

Поломанный мозг существует, на самом деле каждый день он разбивается на тысячу кусочков. Но не всегда очевидно: кто, когда и как его сломал и какие последствия из этого вытекают. Жизнь с ним – лучший инструмент для достижения минимальной способности понимать, как работает мозг и что происходит во время поломки. Без этого анализа люди, пострадавшие от последствий повреждения, становятся странными сущностями, которые обычно вызывают у близких растерянность и даже страх.

Они безлики, безымянны, за ними нет никакой истории. Возможно, именно поэтому они так же пленяют, как и смущают. Они, как освещенные сзади силуэты, темные и непрозрачные формы, окруженные ореолом света. В них нет ничего, кроме контекста, в котором они живут, а также поз и жестов. Нет лица, нет черт, нет выражений, нет взгляда.

В каком-то смысле все люди и истории, которые научили меня тому, что собираюсь рассказать, были темными силуэтами в глазах каждого, включая и меня. Они были отвергнутыми, непонятыми, нападавшими, допрошенными и даже запуганными, потому что никто не включил свет.

Когда я оказался наедине с первой пациенткой, она представляла собой буквально силуэт на фоне света. Девушка сидела в инвалидной коляске и смотрела на кусочек Барселоны через огромное окно медицинского центра, где я проходил первую стажировку. В ракурсе это была непрозрачная форма, окруженная тем жестоким светом, который лучшие архитекторы модернистской школы умели пропускать в каждый уголок самых красивых барселонских зданий.

Я еще учился по специальности «нейропсихология» в неврологическом отделении больницы Сан-Пау, но чувствовал себя готовым абсолютно ко всему. Я знал наизусть все, что, как казалось, нужно, чтобы приступить к работе.

Она выздоравливала после нейрохирургической операции по удалению огромной опухоли головного мозга, глиобластомы, с мрачным прогнозом. Я подошел, уверенный в себе, и увидел огромный шрам через весь череп. Она была молода, но многочисленные признаки свидетельствовали о том, что какое-то время принимала кортикостероиды и сидела в кресле, а все банальности уже не имеют для нее значения.

Я подошел сзади и знаю, что она услышала, как приближаюсь, но не обернулась. Сел рядом и посмотрел на нее. Она в свою очередь посмотрела на меня, а затем снова – в окно. Я не мог скрыть впечатления, которое она произвела. В голове был идеальный список тестов, признаков и симптомов, которые нужно было провести и изучить. Вся теория была у меня в голове. Но реальность заключалась в том, что передо мной был человек, который прекрасно понимал, что жить осталось недолго, а сидящий рядом мальчик даже не знал, с чего начать.

Тогда я, в силу неопытности, не смог придумать ничего лучшего, как только сказать:

– Ита-а-ак… Как дела? Сегодня хороший день, да?

Она обернулась, улыбнулась и сделала гримасу, которая неизбежно означала: «Надо же, дурачок обращается ко мне…»