Хрущев. Кремлевский реформатор

Тогда хрущевцы решили не передавать нам 8 подводных лодок и другие военные корабли, которые по соглашению принадлежали Албании. Мы настаивали на этом, так как они были нашей собственностью, и потребовали, чтобы советские экипажи ушли, передав все средства нашим морякам, как было сделано и с первыми четырьмя подводными лодками. Помимо «главного представителя», Андреева, советские ревизионисты направили в Тирану еще некоего контр‑адмирала.

— Мы не отдадим вам кораблей, ибо они наши, — говорили они.

Мы показали им государственное соглашение, и они нашли другой предлог.

— Ваши экипажи не готовы принять их. Они не подготовлены в должной степени.

Все это были пустые отговорки. Наши моряки окончили соответствующие школы, они уже несколько лет готовились и неизменно доказывали, что были вполне в состоянии принять подводные лодки и другие корабли. Сами хрущевцы за несколько месяцев до обострения положения заявили, что наши экипажи были уже подготовлены к принятию принадлежавших им средств.

И относительно этого мы дали им достойную отповедь. На базе наши офицеры и матросы решительно, хладнокровно и с железной дисциплиной выполнили все отданные нами приказы…

* * *

Еще на первой встрече, которую мы имели с Микояном и его коллегами 10 ноября в Москве, он, взяв слово, попытался напугать нас.

— Ваши офицеры на Влерской базе, — сказал он, — плохо обращаются с нашими. Не хотите ли вы выйти из Варшавского Договора?

Мы тут же дали заслуженный отпор Микояну, который, после целого ряда лет «замечаний» и «советов», теперь угрожал нам. Я напомнил ему заявления Гречко и Малиновского, которые также грозили нам исключением из Варшавского Договора и т. д.

Он замялся и увильнул от ответа, стараясь не брать ничего на себя, однако два дня спустя с такой же угрозой обратился к нам и Хрущев.

— Если хотите, мы можем снять базу, — вскрикнул Микоян в то время, как мы говорили о возникших больших разногласиях.

— Вы этим угрожаете нам? — заметил я.

— Товарищ Энвер, не повышайте голоса, — вмешался Хрущев. — Подводные лодки — наши.

— И ваши и наши, — ответил я, — ведь мы боремся за социализм. Территория базы — наша. Относительно подводных лодок у нас имеются подписанные соглашения, признающие за албанским народом права на них. Я защищаю интересы своей страны. Так что знайте: база наша и нашей останется.

После нашего возвращения из Москвы, в целях внушения и оказания давления на нас, в Тирану прибыли заместитель советского министра иностранных дел Фирюбин и два других «зама»: первый заместитель начальника Генерального штаба Советской армии и советского Военно‑морского флота Антонов и заместитель начальника Генерального штаба Советского Военно‑морского флота Сергеев.

Они приехали якобы для того, чтобы «договориться», а на деле они принесли нам ультиматум: Влерскую базу полностью поставить под единую советскую команду, подчиняющуюся главнокомандующему вооруженными силами Варшавского Договора.

— Здесь хозяевами являемся мы, — коротко и ясно ответили мы им. — Влера была наша и нашей остается.

— Это решение командования Варшавского Договора, — угрожающе заявил Фирюбин, бывший советский посол в Белграде во время примирения Хрущева с Тито.

Мы дали ему достойную отповедь, и он, попытавшись запугать нас заявлением: «Мы отберем у вас корабли, и вас поглотят империалисты», уехал обратно вместе с обоими сопровождавшими его генералами.

За ним в Тирану прибыл командующий Черноморским флотом, адмирал Касатонов, с задачей забрать не только новые 8 подводных лодок и плавучую базу, но и ранее принятые нами подводные лодки. Мы решительно заявили ему: либо в соответствии с соглашением отдайте нам подводные лодки, либо за короткий срок (мы назначали ему срок) немедленно удалитесь из залива только с подводными лодками, которые обслуживаются вашими экипажами. Вы нарушаете соглашение, вы грабите наши подводные лодки, и за это вы расплатитесь.

Адмирал замялся, постарался смягчить нас, но напрасно. Он отказался передать нам подводные лодки, уехал во Влеру, сел в командную подлодку, а остальные выстроил в боевой порядок. Мы нашим отдали приказ занять Сазанский пролив и стволы орудий навести на советские суда. Адмирал Касатонов, который хотел запугать нас, ужаснулся. Он оказался в положении мыши в мышеловке и, если бы он попытался осуществить свой план, мог бы оказаться на дне моря. В этих условиях адмирал вынужден был забрать только подводные лодки, обслуживаемые советскими экипажами, и выйти из залива.

* * *