Хрущев

«Обычное» донжуанство было при дворе Сталина любимой забавой. Кроме Поскребышева и шефа охраны Сталина Николая Власика, в этой игре активно участвовали престарелый седобородый Михаил Калинин (неясно, до или после ареста его жены) и Булганин. Последний сожительствовал с известной певицей, которую поселил в своей квартире на улице Грановского, а другую свою любовницу однажды представил как жену⁵⁹. Но Берия развлекался неслыханным способом: курсировал по Москве на своем лимузине, подбирал молодых женщин и девушек, отвозил их к себе на улицу Качалова, угощал вином с подсыпанным в него снотворным, а затем насиловал⁶⁰.

Милован Джилас описывает Берию так: «Пухлый, иззелена-бледный, с мягкими влажными руками. Жесткая линия рта и маленькие глазки за стеклами пенсне вдруг напомнили мне Вуйковича, шефа Белградской королевской полиции, который специализировался на пытках коммунистов»⁶¹. Его боялся и сам Сталин: однажды он позвонил в квартиру Берии, где в это время в гостях у Нины Теймуразовны была его дочь, потребовал Светлану к телефону и с бранью и проклятиями приказал ей немедленно уйти оттуда: «Быстро марш домой! Я не верю Берии!»⁶² «Сталин, видимо, сделал вывод, — пишет Хрущев, — если Берия делает это по его поручению с теми, на кого он указывает пальцем, то может это сделать и по своей инициативе, по собственному выбору. Сталин боялся, как бы при случае такой выбор не пал на него… Конечно, он никому об этом не говорил. Но это становилось заметным»⁶³.

Но даже у такого злого гения, как Берия, были свои слабые стороны. В 1918 году он некоторое время находился на службе антибольшевистского азербайджанского правительства; впоследствии это изобразили как предательство. Его неуемное честолюбие тревожило и пугало коллег. Берия «был высокомерен во всем, — вспоминал Хрущев. — Ничего не решалось без него… Предположим, делаешь доклад Сталину в присутствии Берии, предварительно не обсудив этот доклад с ним — можно не сомневаться, что он порвет этот доклад в клочки вопросами и возражениями»⁶⁴.

Недостатки Берии играли на руку Жданову. В 1934 году Жданов заменил убитого Кирова в ленинградской парторганизации, второй по значению и престижу после московской. В 1939-м, за шесть лет до Маленкова и Берии, он стал полноправным членом Политбюро. Как и Хрущев, Жданов не участвовал в работе ГКО; вместо этого он решал неблагодарную задачу — руководил обороной Ленинграда. В конце войны его отослали в Финляндию, где он представлял СССР в Союзнической контрольной комиссии в Хельсинки. Однако беспредельная лояльность и покорность вкупе с трудолюбием помогли ему восстановить свои позиции в глазах Сталина.

Жданов старался слыть интеллектуалом: этот человек, после войны разгромивший русскую литературу и музыку, играл на фортепиано. Кроме того, он был ловок и находчив и на поле интриг порой переигрывал Маленкова и Берию. В 1946 году Маленкова исключили из Секретариата ЦК, а Берия потерял прямой контроль над силовыми ведомствами⁶⁵. Место Маленкова занял ленинградский заместитель Жданова Кузнецов, а другой его протеже, Вознесенский, в 1947-м сменил ставленника Маленкова на должности председателя Госплана и полноправного члена Политбюро⁶⁶.

Кузнецов и Вознесенский также отличались энергией и честолюбием, однако были более образованны, чем их старшие товарищи; кроме того, на руках у них было куда меньше крови. Некоторое время Сталин поручал Вознесенскому вести в свое отсутствие заседания правительства и даже говорил о нем как о будущем главе правительства, а о Кузнецове — как о возможном генсеке⁶⁷. Однако, возвысив Жданова, чтобы уравновесить Маленкова и Берию, Сталин вполне мог поступить и наоборот. По всей видимости, Берия убедил Сталина вернуть доверие Маленкову⁶⁸. В августе 1948 года Жданов умер при не вполне ясных обстоятельствах (он страдал ожирением и астмой и много пил), а после визита Маленкова в Ленинград в начале 1949-го Кузнецов, Вознесенский и другие ленинградские руководители были обвинены во фракционности, русском национализме и многих других грехах. Кузнецова арестовали (не где-нибудь, а в кабинете у Маленкова) в августе 1949-го, Вознесенского — в октябре. В тот день, когда Кузнецов был уволен с занимаемой должности, его семья праздновала помолвку дочери с Серго, сыном Анастаса Микояна. Каганович предупреждал отца Серго: «Ты согласен на эту свадьбу? Ты что, с ума сошел? Неужели не понимаешь, что Кузнецов обречен?» Он был прав. В сентябре 1950 года члены Политбюро, включая и Хрущева, подписали Кузнецову, Вознесенскому и нескольким другим смертный приговор. Несколько недель спустя состоялся негласный «суд»; был зачитан приговор, немедленно после этого осужденным надели на головы белые мешки, вывели из зала суда и расстреляли. Жена Кузнецова, а также сестра Вознесенского Мария и его брат, возглавлявший Ленинградский государственный университет, были арестованы и отправлены в лагеря⁶⁹.