Хрущев

Этот опыт прочно впечатался в память Хрущева. Однако, если верить Жукову, и самого Хрущева было в чем винить. Когда в августе Жуков пытался уговорить Сталина отступить, тот ответил, что «только что вновь посоветовался с Н. С. Хрущевым и он убедил его, что Киев ни при каких обстоятельствах оставлять не следует»⁵².

Свидетельство Жукова можно поставить под сомнение — ведь именно Хрущев в 1957 году опозорил его и уволил. Однако вполне возможно, что Хрущев поначалу в самом деле клялся отстоять Киев — лишь бы не говорить того, что будет неприятно слышать вождю. Угодливость приближенных Сталина шла во вред им самим: позже, когда они пытались переубедить вождя, он не желал их слушать, а затем возлагал на них вину за неудачи.

По тому же сценарию развивалось самоубийственное контрнаступление под Харьковом в мае 1942 года. Осенью 1941-го опасность угрожала самой Москве: 28 ноября немецкие войска находились менее чем в тридцати километрах от Кремля. Однако советским войскам удалось перейти в контрнаступление и отбросить врага от Москвы⁵³. «Не сидеть же нам в обороне сложа руки, не ждать, пока немцы нанесут удар первыми! — заявил Сталин в марте 1942-го на заседании ГКО. — Надо самим нанести ряд упреждающих ударов на широком фронте…»⁵⁴ Об этом он говорил еще зимой, но тогда офицерам Генштаба удалось уговорить его отложить эти преждевременные планы. Борис Шапошников, бывший офицер царской армии, сменивший Жукова на посту начальника Генштаба, предлагал придерживаться «оборонительной тактики», по крайней мере до начала лета. Однако у Юго-Западного фронта, где командовал Тимошенко, начальником штаба был Баграмян, а главой политотдела — Хрущев, обнаружились свои грандиозные планы.

Тимошенко и Хрущев намеревались разбить немецкую группу армий «Юг» и выстроить новую линию фронта — от белорусского города Гомеля через Киев до черноморского Николаева. Предполагалось, что девяносто две советские дивизии обрушатся на шестьдесят четыре немецких — такого соотношения было достаточно, чтобы чуть ли не гарантировать победу. У Баграмяна имелись некоторые сомнения, однако Хрущев и Тимошенко не сомневались, что Москва одобрит их план, и Баграмян держал свои тревоги при себе⁵⁵.

Генеральный штаб тоже был против. Однако после того, как Тимошенко, Хрущев и Баграмян изложили план Сталину, он его одобрил (правда, в урезанном виде — предложил для начала отбить у немцев один Харьков) и пригласил их на ужин⁵⁶.

Начались приготовления к контрнаступлению. Под командованием Тимошенко находились 640 тысяч человек, 1200 танков, 13 тысяч орудий и пулеметов, 926 самолетов. В начале мая Хрущев и Баграмян посетили прифронтовые части, остановившись в деревне, которую в 1919 году части Красной Армии, где служил Хрущев, отбили у белых. Никто не подозревал, что гитлеровцы разгадали план советских военачальников и готовят им ловушку⁵⁷.

Советское наступление началось 12 мая. Поначалу командование Юго-Западной группы войск доносило, что им удалось прорвать немецкие линии обороны к северу и к югу от Харькова. Доклад от 15 мая источал оптимизм. Сталин радовался удаче и писал заместителю начальника Генштаба Александру Василевскому, что «сурово упрекал Генштаб за его нерешительность, едва не заставившую меня отменить столь успешную операцию»⁵⁸.

Два дня спустя ситуация кардинально изменилась. Войска Тимошенко сгрудились в районе Барвенково, оставив открытыми фланги. В три часа утра 17 мая немцы напали на их южный фланг — и к полудню уже прорвали позиции, удерживаемые Девятой армией. В то же время другие немецкие части начали наступление с севера, зажав русских в гигантские клещи. Советским войскам грозило окружение⁵⁹.

Василевский настаивал на том, чтобы немедленно остановить наступление; однако Сталин, переговорив с Тимошенко, отказался⁶⁰. В тот же день Тимошенко и Хрущев отправили Сталину доклад на двух страницах, озаглавленный: «Успешное наступление Юго-Западного фронта на Харьковском театре военных действий». Дальше шло перечисление военной добычи, захваченной с 12 по 16 мая⁶¹.

18 мая командование армии решило приостановить наступление, однако из Москвы пришел приказ продолжать. В три часа утра, когда Хрущев уже ложился спать, явился Баграмян с дурными вестями. «Я очень прошу вас лично поговорить со Сталиным, — заключил он. — Единственная возможность спастись, если вам удастся убедить товарища Сталина утвердить наш приказ и отменить указание об отмене нашего приказа и о продолжении операции».

Хрущев позвонил в Генеральный штаб. Ему ответил Василевский. «Александр Михайлович, — сказал ему Хрущев, — вы знаете по штабным картам и расположение наших войск, и концентрацию войск другой стороны, более конкретно представляете себе, какая сложилась у нас сейчас обстановка. Конкретнее, чем ее представляет товарищ Сталин. Пожалуйста… объясните товарищу Сталину, что произойдет, если мы будем продолжать операцию».

— Товарищ Сталин сейчас на Ближней даче, — отвечал Василевский.