Хрущевка

Мы пошли в сторону Новопушкинского сквера, где я часто проводил время летом, убивая скуку. Только теперь цветущая зелень сменилась снежным покрывалом. Сквер разделяли две дороги с оживлённым движением машин, а далеко впереди виднелось небольшое кафе, куда я очень сильно мечтал зайти, но у меня никогда не было денег, чтобы заказать хотя бы кофе. Облака были объёмными и тягучими. Окна домов, выходившие на улицы, отражали солнце, дорогу, знаки и даже машины. Вдоль дорог стояли деревянные лавочки, а рядом – голые деревья с хлопьями снега на кривых ветках. Они казались мне одинокими. Прогуливаясь, мы с Лизой почти всё время молчали, и мне от этого было дискомфортно, поэтому я иногда пинал ногой плохо лежавшие камни; а вот Комаровой было вполне комфортно гулять в тишине, рассматривая дворовых котов, большие стаи голубей и прохожих.

– Жданов Лёша, можно я открою небольшую тайну?

– Только если перестанешь называть меня по фамилии.

– Вот как? Почему? Она тебе не нравится?

– А имя тебе на что? К тому же, это грубо. Это так, на будущее.

– Согласна. А знаешь ли ты, что у каждого имени есть особый тайный смысл? Моё, например, означает “обет Бога”, а вот был у меня знакомый…

– Просто не зови меня по фамилии, хорошо?

Я сказал слишком грубо, Лиза сразу изменила тон. Дурак.

– Хорошо, как скажешь, – ответ прозвучал очень тихо.

Мы прошли ещё несколько метров в молчании, только на этот раз она смотрела себе под ноги, а улыбка пропала с лица. Если я собираюсь грубить дальше, то зачем её вообще позвал?

– Извини меня. Это было грубо. Так что там была за тайна?

Лиза снова посмотрела щенячьими глазами, кокетливо отвела взгляд в сторону и вдруг протянула мне мизинец.

– Обещай, что никому не скажешь, – я согласился. – Ох, в общем, я не учусь в твоём здании. Меня там вообще быть не должно.

– Подожди, что? – удивился я.

– У меня кафедра на другой ветке метро.

– Как же ты тогда… Погоди, а зачем… Так, я немного запутался.

Лиза рассмеялась.

– Ну, я всем говорю, что учусь в университете, но не говорю, в каком именно здании.

В её хитрой улыбке было что-то зловещее и приятное.

– Так, хорошо, предположим. Тогда другой вопрос: зачем ты кочуешь по другим факультетам? Много свободного времени или слишком скучно?

– Студенты. От них я и беру энергию.

– Универ – что-то вроде места силы, понял.

– Да нет, не из-за здания. Как бы объяснить… Что для тебя счастье? Вот конкретно для Жданова Лёши.

– Ну, любой дурак знает, что такое счастье: даёшь машину поновее, квартиру пошире и зарплату побольше.

– Оно не в домах и, тем более, не в предметах. Вот взгляни на этих двух и скажи, кто счастлив больше.

Она указала пальцем, чуть не задев подбородок, на парочку, которая словно специально там стояла по воле случая. Из дорогого немецкого автомобиля в чёрном пальто вышел серьёзный бизнесмен с темными волосами и широкими плечами, гневно разговаривая с кем-то по телефону и направляясь в сторону продуктового магазина. А рядом с ним, возле стеклянной двери, стоял очаровательный дедушка, лет семидесяти, с усами, одетый в шубу из норки, шапку и валенки с советскими брюками на армейском ремне, держа в руках прозрачный пакет с мягким и, по всей видимости, ещё тёплым батоном хлеба, а на руке у него висел другой пакет, с конфетами.

– А что с ними? По мне, так мужчина более счастливый. Машину его видела? Эх, мне б такую…

– Согласись: дедуля выглядит беззаботным, не так ли?

Я пригляделся и заметил у деда на лице широкую улыбку.

– Хотя у него в руках только хлеб и немного конфет, да и одет он просто… – продолжала Лиза.

– Я бы даже сказал, бедно, – съязвил я.

– Какая разница? Он так радуется продуктам! Кто знает, может, к нему сегодня внуки в гости приедут.

– Допустим… А мужик, который из машины вышел?

– Подождём немного.

Лиза встала ко мне чуть ближе. Ждать пришлось недолго: мужчина тут же развернулся и пошёл в сторону автомобиля. В руке он держал пачку сигарет, которую распаковывал, не прекращая разговаривать по телефону, плотно прижав его плечом. Волосы мужчины зализаны назад, дорогие брюки были по колено забрызганы дорожной слякотью, на раскалённом лбу выскочили вены. Что именно он кричал в трубку, не понятно, но судя по красным глазам и резким движениям, он был очень недоволен. Курил нервно, махал руками как сумасшедший, а выронив пачку сигарет в лужу, он стал истерично топать ногами. К этому времени дедушка уже давно дошёл до переулка и скрылся из виду. Последнее, что мы успели разглядеть с этого спектакля – громко захлопнувшаяся дверь иномарки, которая резко дёрнулась с места и уехала вдаль, игнорируя светофор. Лицо Лизы говорило: признай, что я права. Ехидная улыбка, прищур, лёгкое облизывание губ. Но гордыня так просто не сдаётся.

– Ну, возможно, у него плохой день. Да и потом: не все олигархи такие злые, да и дедушки с такой пенсией едва ли будут каждый день прыгать от радости.