Хрущевцы

Во-первых, мы считаем, что генеральная линия, главное, существенное содержание Резолюции ноябрьского (1949 года) совещания Информбюро правильно и его нельзя рассматривать в отрыве от резолюции, опубликованной в июле 1948 года. Ее правильность подтверждается также повседневной практикой нашей партии в отношениях с югославами как до разрыва с ними в 1948 году, так и после этого. вплоть до настоящего времени.

Во-вторых, предлагаемая процедура отмены резолюции ноябрьского (1949 года) совещания Информбюро кажется нам неправильной. Срок, предоставляемый коммунистическим и рабочим партиям-членам Информбюро для изложения своих взглядов в связи с содержанием вашего письма, нам кажется очень коротким, недостаточным для принятия решения по такому важному вопросу, как вопрос, изложенный в вышеупомянутом письме. По нашему мнению, столь поспешное решение по такому вопросу большого принципиального значения, без предварительного, глубокого анализа совместно со всеми заинтересованными в этом партиями, и тем более опубликование этого решения в печати и его оглашение на белградских переговорах, не только были бы преждевременными, но и нанесли бы серьезный ущерб делу общего курса в отношении Югославии.

Что, касается нашей Партии Труда, то она вот уже семь лет борется за проведение своего генерального курса в отношении Югославии, построенного на основе резолюций Информбюро и одобренного также ее 1 съездом (Проходил с 8 по 22 ноября 1948 года.). Мы убеждены, что этот генеральный курс нашей партии касательно отношений с Югославией правилен. Но даже если на миг допустить, что в этом курсе есть что-то такое, что изменить надо, то для этого нужно было созвать партийный съезд или хотя бы партийную конференцию, да и то после предварительного и глубокого анализа генерального курса всех коммунистических и рабочих партий в отношении Югославии, как и решений и выводов Информбюро.

Поэтому, - сказал я далее Левичкину, -- вопросы, изложенные в последнем письме советского руководства, мы предлагаем проанализировать на совещании партий-членов Информбюро, где, если это будет сочтено возможным, приняла бы участие и сказала бы свое слово и наша партия. Только там можно принимать совместное решение по этому вопросу.

Левичкин, который слушал меня с побледневшим лицом, попытался убедить меня одуматься, но, увидев мое настояние, отступил:

- Доложу, - сказал он, - руководству партии о том, что вы мне сообщили.

-В нашем письме товарищу Хрущеву, - отметил я в заключение, -изложено все, что я вам сказал, но я все это повторил и вам, чтобы объяснить причину того, что побудило нас занять такую позицию.

Наше возражение было вполне справедливым и отвечало марксистско-ленинским нормам, регулирующим отношения между партиями Мы прекрасно знали, насколько правильными, обоснованными и аргументированными были анализ и решения Информбюро и Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза в связи с югославским вопросом в период 1948-1949 годов. Когда было принято решение об осуждении антимарксистской деятельности югославского руководства, мы не были членами Информбюро. Но Сталин, ВКП(б) и партии-члены Информбюро много раз советовались и с нами в этот период, они очень внимательно выслушали и наше слово о наших отношениях с югославским руководством. Сталин и его товарищи поступали так не только потому, что мы были братскими партиями и поэтому, в соответствии с ленинскими нормами, надо было широко и подробно обмениваться мнениями, но еще и по той важной причине, что нам, в силу своих особых связей с югославским руководством еще в годы войны, было много что сказать о нем.

К многочисленным встречам и консультациям по этой проблеме относится и моя встреча инкогнито с Вышинским в Бухаресте в присутствии также Деж, где мы обменялись мнениями касательно совместной позиции, которую надо было занять в отношении предательской деятельности югославского руководства. Приведенные мною на этой встрече многочисленные и неопровержимые доводы и факты получили высокую оценку со стороны Вышинского и Деж, которые назвали их ценным вкладом нашей партии в дело лучшего ознакомления с враждебной и антимарксистской деятельностью руководителей Белграда. Не место здесь подробно говорить об этой встрече, от которой я храню многочисленные воспоминания, но отмечаю ее лишь для того, чтобы показать, насколько осторожно и мудро поступали тогда Сталин и Информбюро, производя анализы и принимая решения.

Совершенно противоположное происходило теперь с Хрущевым и другими советскими руководителями. Именно те, которые теперь осуждали Информбюро и Сталина, обвиняя их в том, будто они неправильно поступали и рассуждали, сами обеими ногами попирали самые элементарные правила взаимоотношений между партиями, показывали себя неоспоримыми повелителями, совершенно нр считавшимися с мнением других. Это не могло не разочаровать и встревожить нас.