Хруст чужих денег (СИ)

Очнулась я уже в больнице с плывущими перед глазами разноцветными кругами и полным ощущением, что мой череп развалился надвое. Первым человеком, которого я увидела через разноцветную пелену, была пожилая медсестра, смотревшая на меня с несвойственным для своей профессии состраданием. А впрочем, в ее годы уже можно было позволить себе такие чувства по отношению к больному человеку.

— Что со мной? — спросила я и подняла руку, чтобы потрогать свою голову.

— Ни-ни, не вздумай! — решительно пресекла она мой жест. — И говорить тебе пока нельзя. Сейчас я позову Дмитрия Наркисовича.

Последняя фраза пожилой медсестры прозвучала так, что можно было подумать, будто неведомый Дмитрий Наркисович накажет меня за попытку дотянуться до своей многострадальной головы.

Я выждала, когда за медсестрой закроется дверь палаты и ощупала макушку. Да, внушительную чалму мне навертели, даже бинтов не пожалели, а как известно, с ними в больницах напряженка.

Послышались приближающиеся шаги, я отдернула руки, положила их вдоль тела и зачем-то зажмурилась. Звук открывающейся двери, шаги, замершие возле моей кровати и слегка посвистывающее дыхание с ароматом какой-то жевательной резинки — вот мои первые ощущения от доктора Долгова Дмитрия Наркисовича. Я не выдержала и открыла глаза.

Доктор был среднего роста и средней упитанности. Бледно-зелёный медицинский костюм обтягивал выпирающий животик. Очки еще больше округляли и без того круглое лицо.

— Добрый вечер. — улыбаясь сказал доктор, буравя меня профессиональным взглядом нейрохирурга, словно высверливал черепную коробку.

— Как вечер? — метнула я взгляд на прикрытое светлыми шторами окно. — А какого дня?

— Сегодняшнего. — успокоил Дмитрий Наркисович, беря мою руку в свою мягкую теплую ладонь.

Он закатил глаза к потолку и начал считать мой пульс, потом наклонился, осторожно оттянул мне нижнее веко и удовлетворенно кивнул. Я же в это время старательно рассматривала доктора. На вид ему было лет пятьдесят, а может быть чуть меньше. Седина на висках была заметна только при ближайшем рассмотрении.

— Простите, а сегодня какой день? — заискивающе спросила я.

— Да не волнуйтесь вы так. Без сознания вы были всего несколько часов. Травма не опасная, но на постельном режиме я настаиваю. — строго сказал доктор и поправил пальцем очки на носу.

Из его слов я сделала заключение, что скорее всего больные с такими травмами или уходят домой или шатаются по отделению, вопреки предписанию врача. Значит, я не так уж и сильно ранена. Я вздохнула с облегчением — не знаю, что бы было, если бы оказалось, что я провалялась в беспамятстве несколько дней. Выброшенное из жизни время. При моей активности — это просто невосполнимая потеря.

Доктор вынул из нагрудного кармана стетоскоп и вознамерился меня прослушать, но именно в этот момент мне пришло в голову, что я замужем.

— Постойте! — приподнялась я и вцепилась ему в руку. — А муж знает, что со мной случилось?

Доктор отпрянул от неожиданности, потом попытался отодрать мою руку от своего локтя (о силе своих рук я уже упоминала), понял тщетность этих попыток, вынул из ушей трубки стетоскопа и с досадой ответил.

— Вашему мужу мы звонили еще два часа назад. Домашний телефон не отвечает, а на службе сторож ответил, что весь коллектив отправился отмечать какое-то событие. Да не волнуйтесь вы так. — еще раз сказал доктор, жалобно взглянув на свою плененную руку. — Позвоним ему позже и он завтра к вам обязательно приедет.

Я отпустила многострадальный локоть несчастного доктора, откинулась на подушки и позволила себя прослушать.

«Обязательно приедет!» — мысленно передразнила я Дмитрия Наркисовича. Да Егор примчится сюда не разбирая дороги, потому что с его ненаглядной Ниночкой случилась беда. Хотя, мог бы и предупредить, что собрался праздновать. А то, «приеду обедать в три часа». Или даже мог меня позвать с собой. Небось Никита Ирку позвал.

Я нахмурилась, чем потревожила кожу на лбу, и почувствовала саднящую боль. Наверное, Егор все-таки звонил, но я была на рынке, а потом сразу получила по голове и не смогла бы, при всем желании, принять его приглашение. Я взглянула на доктора. Было похоже, что он остался доволен осмотром.

— Чудненько, отлично. — приговаривал он, вешая стетоскоп себе на шею.

— Скажите, что у меня с головой? — спросила я озабоченно.

— Лучше, чем могло бы быть. — радостно ответил доктор.

— И все же? — настаивала я.

Страх как не люблю неопределенность.

— Вам раскроили кожу на голове, слегка промяли кость, вытекло много крови, но могло быть и хуже. Удар, судя по всему, был очень сильный. Видимо, вы немного отклонились в последний момент, что вас и спасло.

— За что же меня так? — спросила я скорее у себя, чем у доктора, но он тут же отозвался.

— Именно это хочет у вас узнать следователь. Он ждет в коридоре. Вы как, можете сейчас ответить на его вопросы?

Я честно прислушалась к своему самочувствию и утвердительно кивнула головой, взбултыхав оживающую после анестезии боль.

— Вот и хорошо. Сейчас я его позову.