Хрустальная колыбель

— Да так… Видел я мельком одного. Только на меня одна из этих бабочек так глянула, что меня сразу сюда сдуло. Хоть и не подумаешь, что они что-то могут, а кто знает… Древние есть Древние. Пусть хреновая у меня тут жизнь, но я ей ещё некоторым образом дорожу. На лучшее надеюсь, отчаянью не предаюсь, излишеств всяческих избегаю…

То, что Траор говорил дальше, Брик уже не слышал — он дрожащими от волнения руками торопливо раскрыл ларец, стоявший на полу справа от его кресла. Там на дне, под грудой рукописей, лежало то, что он когда-то сохранил втайне от Великолепного, по секрету от Избранных. Когда он положил перед собой на стол «Книгу Откровений», Резчик прервался на полуслове, подскочил, повалив скамью, и попятился в сторону выхода, не отрывая завороженного взгляда от синего переплёта и серебряного замка, стягивающего страницы.

— Сядь и успокойся! — заметив его замешательство, рявкнул Проповедник. Он уже расчерчивал пространство вокруг книги знаками Зеркального письма. — Эта штука не так страшна, как может показаться. Переписчик в своё время, похоже, не очень-то верил в то, что пишет, а значит, и особой опасности нет.

Брик-Проповедник как ни в чём не бывало раскрыл книгу и начал сосредоточенно её перелистывать, а Траор-Резчик всё ещё стоял, прижавшись спиной к стене, желая просочиться сквозь неё наружу, где нет ничего, кроме вязкого и бесплотного Небытия. Но стена стояла стеной — видимо, чья-то воля стояла поперёк воле Траора, желавшего умчаться куда подальше.

— Итак, стой и слушай! — Проповедник смахнул ладонью капельки пота, проступившие на лысине. — Сядь на место и слушай… — Брик без труда нашёл нужное место, поскольку в свою бытность Служителем он успел вызубрить эту книгу почти наизусть. — «Древние подобны цветам, люди подобны пчёлам. Цветы не плодоносят без пчёл, а пчёлы и не мыслят о том, что, наслаждаясь нектаром, они дают продолжение жизни. Потомки людей и Древних — не люди и не Древние. Потомки людей и Древних становятся владыками, им подвластны стихии и помыслы людей, их воля витает над Сотворённым миром и уходит корнями в Несотворённое пространство…» Ты понял, чем дело пахнет? А? — Проповедник захлопнул книгу, бросил её обратно в ларец, и только после того, как грохнула крышка, Резчика перестала бить мелкая дрожь.

— Если вздумаешь ещё эту штуку достать — предупреждай хотя бы, — едва слышно промямлил Траор и с некоторой опаской снова присел на скамейку, которая сама стала на место. — Я, может, от Служителей натерпелся больше, чем от Великолепного…

— Что ж поделаешь… Работа у нас такая, а Врага надо знать в лицо! — Теперь Брик довольно потирал ладони, и на его сухом лице возникло выражение крайнего довольства. — Значит, так… Как хочешь крутись, а этого детёныша нам надо бы заполучить. А то вон какое хозяйство без пользы пропадает! — Проповедник ткнул пальцем в сторону окна, за которым среди вязкой темноты непривычно ярко пылала Алая звезда. — Мы из него нового Владыку воспитаем, и от моей писанины толк будет. Ты его манерам научишь, фехтованию и убивать с удовольствием, а я — свободу любить, как в моих книгах написано!

— Сам не знаешь, о чём болтаешь! — неожиданно вспылил Резчик. — Они нас не замечают. Для них нас просто нет… С чего ты взял, что этот байстрюк меня заметит?

— Чтобы заметили, дурья твоя башка, надо сначала удивить, а потом — понравиться, — поучительно сказал Брик. — Ты же мастер! Ты, помнится, Великолепного из бревна ваял так, что от настоящего не отличишь. Вот и наделай ему игрушек, но так, чтоб красиво. И начинать надо прямо сейчас, а то поздно будет — эти полукровки растут как на дрожжах и соображать начинают быстро. Он хоть маленький?

— Во! — Резчик показал размер не больше локтя. — А ты что — здесь прохлаждаться будешь, пока я здоровьем рискую?!

— Моё дело — рождать идеи! Это тебе — не клюкву трескать.

Проповедник вдруг замолчал, прислушиваясь. Кто-то снаружи скрёбся в стену слева от окна и при этом негромко рычал.

— Наверное, гарпия проснулась! — высказал догадку Резчик, на всякий случай извлекая из ножен свой тонкий, как тростинка, клинок.

— Если бы… — Брик подумал об океане отбросов творчества Великолепного, куда тот сваливал всё, что не казалось ему сколько-нибудь удачным. Там вполне могли водиться твари пострашнее гарпий и при этом совершенно неуправляемые.