Хрустальная колыбель

Нога зацепилась за обломок ржавого якоря, и хрустальное яйцо, выпав из рук, ударилось о россыпи крупной гальки. Удара не было слышно – оно даже не разбилось, оно просто рассыпалось на бесчисленное множество разноцветных бликов, которые тут же начали прорастать чудесными цветами. Откуда-то послышался серебряный смех, журчание водяных струй и неторопливая мелодия. Теперь он продирался на четвереньках сквозь кружевные заросли, и эти цветы, распадающиеся в пыль под его взглядом, пахли безумием. Ни страха, ни боли в разбитых коленях – только проклятия, только эта тающая музыка, сквозь которую доносятся проклятия – Хач и его мертвец не отстали, не исчезли за этим видением, и поэтому нельзя останавливаться. Лучше к Хлое… Там тихо. Там – просто смерть.

Лодка была на месте. Ветер отогнал видение навстречу погоне, только… У борта сидел младенец. Удивляться было нечему, да и некогда было удивляться. Шкилет торопливо стащил с себя кафтан, бросил его на дно лодки, потом бережно, как мог, положил на него мальчонку. Теперь хватило бы сил стащить лодку на воду! Вот – вздёрнутый нос судёнышка, украшенный маленькой фигуркой морской девы, воткнулся в пену прибоя. Вода уже по пояс. Теперь пора перевалиться через борт и браться за вёсла, пока на берег не накатила новая волна.

Он успел сделать несколько гребков, прежде чем ветер рассеял дивный сад, и башни великолепного дворца превратились в лоскуты тумана. Мертвец продолжал идти следом, с каждым шагом погружаясь в воду, но на это можно было уже не смотреть.

– Всё равно сдохнешь! – Это бывший кабатчик кричит, стоя на берегу, а толпа с факелами пятится. Братве страшно идти вперёд, но и обратиться в бегство тоже страшно… – Сдохнешь прямо сейчас! Лучше вернись!

Как же – лучше… Нет, кабатчик! Пусть шестёрки тебе сапоги лижут.

Огненный шар помчался над волнами, но, не долетев до кормы, с шипением погрузился в воду, и серебряный оберег на груди похолодел. А потом туман сгустился, и берег исчез из виду. Теперь, пока есть силы, надо выгребать к выходу из залива – там, посреди Великих Вод, только Хлоя отыщет беглеца.

Как ни странно, младенец не кричал, казалось, он с любопытством смотрит на своего спасителя, стараясь понять, что же происходит. Может, не стоило забирать его с собой? Может, братва оттащила бы его в приют для юных головорезов…

Мало кто из Собирателей Пены имел семьи. Детей рожали девки в борделях – закон Корса запрещал убивать младенцев во чреве, иначе кому было бы заменить тех, кто не вернулся с промысла… Но Шкилет помнил смутно своего отца. Как же его звали? Возвращаясь после долгого плавания, он запирал в доме все окна и двери, подолгу пил ячменное вино и плакал – то ли его одолевало сострадание к тем, кого он убил, то ли к себе самому, рождённому в Корсе и потому обязанному быть таким, как все. Однажды Великие Воды не отпустили его, и худосочного шестилетку определили-таки в приют. Там-то он и забыл своё первое имя, там-то он и стал Шкилетом. Если душа твоя начнёт замерзать… Разве может замёрзнуть душа, которая никогда не знала, что такое тепло?

Волнение постепенно улеглось – морская дева явно благоволила к нему или просто такая добыча показалась ей слишком мелкой и недостойной внимания. А на полпути к горловине залива на пути поднялся тёмный силуэт корабля.

– Эй, во имя Творца! Кто в лодке?! – Голос показался знакомым, но это уже не имело значения. Всё равно…

– Во имя…

Служитель! Неужто явился во плоти, как нормальный? Шкилет бросил вёсла и оглянулся, а с высокого борта на дно лодки упала верёвочная лестница.

– Ну, поднимайся, душегуб. – Это и впрямь был Служитель, тот самый – со странным именем Нау. Что ж он не явился, когда звали? Дрых, наверное. Служители, они, наверное, поспать не дураки… Вот и забивай с ним склянки после этого.

Глава 14

Богатство порой не стоит тех хлопот, которых требует обладание им, но оно никогда не спросит своего хозяина, не в тягость ли оно ему. Жизнь это тоже богатство, транжирить которое так же сладко, как и владеть им, и только того, кто это понимает, она действительно не тяготит.

Из изречений Фертина Дронта, лорда Холм-Гранта

– А ну-ка, что у тебя там? – Служитель Эрл правой рукой схватил Ойвана за отворот тулупа, а левой потянул на себя висящее на его шее ожерелье из длинных гнутых винтом клыков, отливающих перламутром. – Сними от греха. Сними!

Ойван дёрнулся, и тонкая нить порвалась. Пара клыков свалилась за пазуху, а остальные упали на землю.

– Ты чего?! – возмутился сааб. Он чуть было не бросился собирать распавшееся ожерелье, но сообразил, что для этого ему придётся стать на колени, а это было бы недостойно воина из рода Рыси. – Я тебя не трогал.