Хрустальная ловушка

Охотничий нож Нгаи, приносящий удачу воинам. Черт с ней, с самой важной уликой, с самым важным вещественным доказательством. В крайнем случае он сможет воспользоваться и ножом. Своя рубашка ближе к телу…

Но Марк и не собирался нападать: возможно, он тоже вспомнил о ноже, лежащем в кармане Звягинцева. Только губы его подобрались и на лбу вздулась голубая вена.

— Похоже на кровь, а? — приободрился Звягинцев. Все-таки Марк — рассудительный человек. На банальную мокруху он не пойдет.

— Не знаю. Не похоже.

— Да вы подойдите, посмотрите!

Марк нехотя приблизился и уставился на крошечные комочки пропитанного кровью снега.

— Похоже, они сверху упали, с подоконника, — продолжал дожимать Марка Звягинцев, — когда вы закрывали окно.

Не помните?

— Нет.

— Как закрывали окно — не помните?

— Помню, — сдался Марк. — А с чего вы взяли, что этот снег упал с подоконника?

— Так больше ему падать неоткуда, голубчик. Не бог же плачет над этим благословенным местом кровавыми слезами, правда?

— А-а, — Марк наморщил лоб, изображая поток воспоминаний. — Я вчера распорол руку о гвоздь, когда закрывал окно. Там в раме гвоздь торчит. Но вы не волнуйтесь. Маленькая царапина. Ничего особенного.

— Покажите.

— Что показать?

— Вашу царапину.

— Может быть, мне пройти полное медицинское освидетельствование с вашей санкции?

Все ясно, никакой царапины и в помине нет. Марк соврал, но соврал неудачно. Ляпнул первое, что пришло ему в голову. Попался, голубчик!

— Знаете, я ушел от вас, а потом вот вернулся. Забыл задать один вопрос. Он меня все время мучил, — ласково сказал Звягинцев.

— Какой вопрос?

— О вашей… Даже не знаю, как ее назвать. О вашей молодой теще, что ли…

— А что — моя молодая теща?

— В том-то все и дело, что ничего. Вы ничего о ней не спросили. Хотя должны были спросить.

— Почему — должен?

— Ну как же! Вы ведь прекрасно знали, что Шмаринова убили в его собственном номере. Там, где находилась его жена. А жена, как вы сами знаете, с некоторых пор не встает.

Травмирована. Вы как думаете, если мужа убили — должны ли были оставлять в живых жену? Единственную и бесспорную свидетельницу? А вы даже не поинтересовались ее судьбой.

— Мне на нее наплевать, — неожиданно резко ответил Марк.

— Это ваше право. Но вы не поинтересовались даже из простого человеческого любопытства. А это могло произойти только в одном случае.

— Интересно — в каком?

— В том случае, если бы вы точно знали, что она жива.

Марк открыл было рот и тотчас же закрыл его. Несколько минут он молча смотрел на Звягинцева.

— Лихо, — наконец выговорил он.

— Еще бы не лихо.

— Я не понимаю… Вы что, меня подозреваете? Я же сказал вам, что расстался с Игорем в холле, нас видел портье.

— Ну и что? В четыре расстались, а в полпятого зашли в гостиницу через пожарную лестницу, — почему-то Звягинцеву нравилось пугать Марка. — Поднялись в номер. Шмаринов вам открыл. Вы знали, что жена Шмаринова спит мертвым сном — накануне ей дали снотворное. Дал врач, незаинтересованное лицо. Так вот. Возможно, у вас были трения со Шмариновым — по части работы, следствие это установит быстро. Вы знаете, что в сумке у него лежит нож. Вы наносите ему один-единственный, но точный удар в сердце. Все остальные удары — так, для отвода глаз. Снова выходите через пожарную лестницу. И возвращаетесь к себе. Ведь Шмаринов не защищался, я думаю, только потому, что на него напал близкий человек. Знакомый человек. Годится вышеизложенное в качестве рабочей версии, вы как думаете?

Марк запрокинул холеный подбородок и зааплодировал.

Он хлопал так долго, что Звягинцев сразу сник. Конечно, все, что он изложил Марку, было обыкновенным психологическим прессингом, легкой импровизацией. Но Марк даже не испугался этой импровизации. Ни на мгновение. Ни на секунду.

— Браво, — сказал он, закончив аплодировать. — Браво, мой дорогой Шерлок Холмс. Думаю, в отставку вы вышли в должности полковника уголовного розыска. Или подполковника ФСБ. Любо-дорого выслушивать ваши выкладки. Только есть одна маленькая деталь…

— Какая деталь?

— Дело в том, что после того, как я проводил Игоря, я вернулся в бар. И пробыл там до самого закрытия. До шести утра.

Даже до половины седьмого. Там была куча народу, и, думаю, хоть кто-то да вспомнит меня. А когда, вы говорите, наступила смерть? С четырех до шести, если я правильно понял?

— Да, — хмуро сказал Звягинцев. Еще никогда он не чувствовал себя таким пристыженным.

— Так что извините. Версия, конечно, блистательная, но не ко мне. Хотя, скажу вам по секрету, в ней есть рациональное зерно… А насчет Инки… Инессы. Я не спросил о ней именно потому, что с самого начала был уверен: кто-кто, а она уж обязательно останется жива. Тут вы попали в точку.

Я знал, что с ней ничего не случится.

— Вот как? Интересно, почему?

Марк тяжело посмотрел на Звягинцева и опустился на сугроб. Собрав горсть снега, он неторопливо протер им лицо.

— Почему? Вас интересует моя версия?

— Чем больше версий, тем лучше. Будет из чего выбирать.

— Ну что ж, извольте. Я вам ее изложу. Я уверен, что Шмаринова убила сама Инесса.