Хрустальная ловушка

Он заказал себе водки, салат «Эльбрус» — фирменное блюдо «Ричарда Баха» — и креветок. К креветкам, сваренным в укропной воде, Звягинцев относился с нежностью С гораздо большей нежностью, чем к секси-девочкам из горничных и парням из охраны. Не говоря уже о сытеньких курортниках, которые доставляли одну головную боль. Только одно общество он ценил выше креветочного: общество Васи Сикачинского.

Но Васи нигде не было. Он пропал, как будто сквозь землю провалился. о Звягинцев запустил толстые пальцы в теплые" тельца беспозвоночных ракообразных и с хрустом оторвал первую, ни в чем не повинную креветочную голову, о — Выпьешь со мной? — спросил он у Ионы. —, — Уже выпил. — Другого и ожидать не приходится. Этот надменный щенок-далматинец никогда его и в грош не ставил.

— Ну, как знаешь.

— Я смотрю, ваш радикулит прошел, — с сожалением сказал Иона. Он был единственным из спасателей, кто обращался к Звягинцеву на «вы». Но его вежливость была такой оскорбительной, что Звягинцев с трудом подавлял желание двинуть этому мелкому пакостнику в челюсть.

— Ты-то откуда знаешь, что меня прихватило?

— Василий сказал.

Значит, Василий сказал. Очень хорошо. Щенок сам вывел его на нужную тему, нужно только воспользоваться случаем.

— Кстати, ты не знаешь, зачем он меня искал? — Звягинцев поднял рюмку и сквозь нее посмотрел на Иону.

— Понятия не имею.

Другого ответа Пал Палыч и не ожидал. Выпив водку, он удовлетворенно крякнул и попросил бармена повторить.

— Много пьете. Пал Палыч, — пожурил его Иона. — Водку, да еще днем и в одиночестве… Это дурной тон.

«Не твое дело, сопляк!»

— Значит, Василий уехал.

— Не знаю. — Иона по-прежнему смотрел перед собой.

— Он же записку вам оставил!

— Не читал.

— Говорят, ты с Васькой вчера в «Каменный мешок» таскался.

— Если говорят, значит, правда, — чуть помедлив, сказал Иона.

— И зачем вас туда понесло?

— Это что — допрос?

— Дружеская беседа. — Звягинцев снова хрустнул креветкой.

— Ну, тогда я могу не отвечать. Состряпаете ордер — приходите. А теперь, извините, шеф, мне пора. Счастливо оставаться. — Иона соскользнул со стула и гордо удалился из бара. Даже если он что-то и знает, то никогда ничего не скажет Звягинцеву, уж слишком уничижительна его вежливость. Звягинцев мысленно послал ему вслед все проклятия, которые знал: список получился внушительный, в него вошло даже непечатное венгерское ругательство «Меньо фос бо». Этому ругательству Звягинцева обучил мадьяр Лайош Карпати, севший в свое время — не без участия Пал Палыча — на три года за кражу фуры с помидорами.

… Сегодня я едва не поцеловал Ее.

Никто никогда не узнает, чего мне это стоило — НЕ ПОЦЕЛОВАТЬ.

Ей хотелось этого, я видел. Ей так хотелось этого. Если Она до сих пор не изменяла мужу, то теперь готова изменить. Странно, что такая красивая женщина никогда не изменяла мужу.

Мы едва знакомы, но это ничего не значит. Ни для Нее, ни для меня.

Никогда еще ни одна женщина так не волновала меня. Это плохо. Все те, кого я встречал, были самыми обыкновенными, жаждущими у довольствий самками. Они приезжают сюда именно за этим: чтобы хотя бы на несколько дней стать тем, кем они на самом деле являются, — самками. Они сбрасывают меховые шкурки деловых женщин, добропорядочных матерей, домохозяек, журналисток, любительниц классической музыки, «мыльных опер» и актера Роберта де Ниро. И остаются самками, прикрытыми только собственной кожей.

Она не такая.

Она не такая, хотя очень хочет казаться такой.