Хрустальная медуза

Все-таки разыскала… Ну конечно, мать сообщила — мать всегда хорошо относилась к ней… Почти три года не видел. Три года!.. Уже решил, что все оборвалось, но сейчас… Почему так скверно на душе?.. Как он смог прожить эти годы без нее? Как?..

Она сидела перед ним поникшая, сухие губы еле шевелились:

— Вот так, Юра, все и было… С того дня, когда мне сказали о катастрофе… Что его больше нет… Уже полгода тянется тот бесконечный вечер. И мама, и отец — они были рядом, но не со мной… Навещали друзья, о чем-то говорили — я их не понимала. На работе… А-а, тянула кое-как, словно в тумане… Конечно, я неправа! Я была несправедлива к нашему ребенку… Он должен появиться… через два месяца. И теперь я боюсь… Я с ужасом думаю, что все это отразилось на нем. Повредило ему, ни в чем еще не виноватому… Мне страшно… Прости, Юра, я говорю совсем не то. В голове у меня все путается… Поверь, ничего в жизни не хочу, лишь бы он был. Сын… Откуда такая уверенность? Не знаю… Я уже представляю себе: сначала — смешной карапуз, потом — рослый и веселый парень. У него будет фамилия отца, его походка, его глаза… Ничего больше мне не надо!

Хвалынский осторожно погладил ее плечо и сказал, как можно мягче:

— Сын так сын. Все будет нормально, вот увидишь.

Она вдруг заплакала, по-детски спрятав лицо в ладонях.

Хвалынский испугался.

— Ладно-ладно… Ну что ты? Успокойся, тебе сейчас нельзя…

Женщина, стиснув руки у горла, взглянула огромными глазами.

— Ты еще не знаешь… Я состою на учете у вас, в Центре…

Что-то острое вошло в сердце, и Хвалынский задохнулся.

— В консультации был осмотр будущих матерей… Тогда и сказали. На карточке поставили номер 1931/99 и вот такой значок.

Она прочертила пальцем в воздухе… Хвалынский стиснул зубы… “Срочный, 99-я очередь!.. Ей нельзя иметь ребенка… Мальчика, возможно, сохранят, но это надо уточнить… Он лихорадочно прикинул в уме: за шесть месяцев — около двухсот сеансов, а срочных… 50 или 60, их долго держат в подготовительном… Не успеет… Попросить Антона Антоновича?.. Но бригада уже не существует! Нет ее, нет!.. Но ведь Штерн говорил… А Богомолов?..

— Сначала я не понимала… Вернее, не доходило… Мысли были другие… Но однажды… У меня ноги подкосились, Юра-а… Когда найдут замену? Через месяц, два?.. Найдут ли? Не успеют!..

— Случайно встретила твою мьть; и она сказала про тебя… Значит, сеансы прекратили… Как же так, Юра?.. С тобой что-то случилось?.. Почему ты молчишь!

Только спокойнее… И не показывать вида!.. Но она все-все понимает и совсем отчаялась! Хвалынский не удержался и быстро взглянул… От нестерпимой нежности затрепетала каждая клеточка, и что-то вдруг случилось с глазами… Или в комнате стало темнее?.. Милая моя… Ведь ты пришла ко мне… И я — твой последний шанс…

Настойчивые гудки телефона подцепили, как крючок, и вытянули из теплой глубины сна… Пошарив рукой по тумбочке, Антон Антонович схватил трубку, и оттуда ринулись, толкаясь и мешая друг другу, слова:

— Ой, Антон Антонович, у нас беда! Он уже в Большой реанимации, и вся Первая там, в коридоре! Я их не пускала, а они… Мы так перепугались!.. С ним — дежурный врач, Миронов, и сестра… Ой, Антон Антонович, извините, я сразу не сказала! Только что Хвалынского привезли! Плохого…

Трубка качалась где-то у пола, и в ней еще бился женский голос, а Главный трясущимися руками натягивал одежду…

Что же это такое? Почему Хвалынский?.. Сбежал, вот почему! Куда же смотрел Штерн?.. Его уговорили! Штерна уговорили… Как я их распустил! Разогнать всех…

Хвалынского — первого… Только сейчас его надо вытащить. Миронов — надежный мужик, но… Я его, голубчика, обязательно вытащу… Костьми лягу…

Хвалынский чувствовал… Какое там, он знал! Последний сеанс Богомолова был уже при нем… Знал и решился…

Захлопнув дверь, Антон Антонович остановился на лестничной площадке… А если не найдем замену?.. Тогда — конец… Модель? Слишком там сложно, хотя ребята стараются… Не найдем “генератора”- все…

Шагая по тропинке к корпусу Большой реанимации, Антон Антонович продолжал пытать себя… Дарить жизнь многим и подводить к опасной черте одного… Правомерно ли? Даже при условии, что он — доброволец?.. Все равно- жертва… Но жертва сейчас, на данном уровне использования метода. Потом мы будем контролировать процесс, сможем своевременно вывести из него… Да…

Хвалынского вывели — и что?.. А если метод — вообще не путь? Что, если так?..

Эта кощунственная мысль ошеломила Антона Антоновича. Надо постоять… Перед трудной работой нужно собраться…

Резко хлопнула дверь Большой реанимации — кто-то в белом халате шел навстречу. Вот он попал в полосу света из окна — Рудольф! Штерн слепо прошагал мимо, едва не задев плечом Антона Антоновича. Тот успел схватить его за руку и повернул к себе.

— Что с Хвалынским?!

Штерн вздрогнул.

— Это вы… А я к вам…

— Что с Хвалынским?! Что с ним, Рудольф!

— С Хвалынским… — Штерн потер лоб, как бы вспоминая. — Ничего… Миронов сказал: шок снят…

У Антона Антоновича сразу охрип голос:

— Гм… Это хорошо… Просто удача какая-то… Да, а пациент?

Штерн медленно приходил в себя.

— Пациент?.. Пациентка… Обычный результат, без отклонений.