Хрустальная медуза

Он положил трубку и появились посторонние звуки: шуршала бумага, лязгал дырокол, работала печатная машинка. Трофимов заметил пыльное окно, темные стены, беспорядок на столе, огорчился и подумал: “В чем моя вина? Деньги на телик? Есть же пока черно-белый!” Вечером зашел за Антоном. Переодевал его, отвечая на очередную порцию “почему”. В раздевалку влетел карапуз лет четырех с игрушечным рулем в руках, понаблюдал за Трофимовым и спросил:

— Русалка твоя?

— Моя, — ответил Трофимов.

— Ну и дурак! — сказал тот и исчез так быстро, что Трофимов не успел отреагировать.

На кухне было сильно накурено. На столе стояла бутылка сухого вина, две кофейные чашки, в пепельнице дымились окурки с запачканными яркой помадой фильтрами. Лида сидела, задумчиво подперев голову руками.

— С праздничком! — раскланялся Трофимов.

— А-а, Володя. Ты помнишь Зинку Котову?

— Не помню.

— В “Универсаме” сегодня встретились. Потом зашла к нам в гости. Представляешь — со вторым мужем разводится! — сказала Лида и восхищенно закончила: — Вот боевая баба!

В углу аквариума сидела русалка, наблюдала за Лидой.

Сверху плавал разбухший ванильный сухарь, похожий на старую игральную карту.

— Ты зачем сухарь кинула? — строго спросил он, открывая окно.

— Не кричи, пожалуйста, ребенок здесь, а шпроты я и сама не каждый день ем! — Лида взяла Антона за руку. — Пойдем, сынок, пусть папа отдыхает.

— Лид, ты ж могла хамсы купить… или мойвы — ее везде полно, а шпроты — это я так, другого не нашел, попытался сгладить резкость жены Трофимов.

— У меня, Вовик, с вами двумя забот — полон рот, а тут еще эта… мымра болотная! Так и знай: или я — или она!

Антон, чувствуя разлад между родителями, захныкал и Лида увела его смотреть “Спокойной ночи, малыши!”.

Трофимов подумал, что было бы совсем худо, поломайся сейчас телевизор.

Он сложил чашки в мойку, вытряхнул пепельницу, сполоснул рюмку и налил себе вина. Повертел в руках тонкую ножку, глядя на искорку света, мелькавшую в зеленоватой глубине, и залпом выпил. Прохладная, терпкая кислинка освежила рот и, снимая напряжение, растеклась теплой волной около сердца.

Лежа на дне, русалка перебирала камешки, как четки, и следила за сухарем. Казалось, что она плачет. Растопырив пальцы, Трофимов подцепил сухарь и положил его на блюдце.

— Чем же тебя накормить? — вслух подумал он.

Ему непременно надо было двигаться и что-то делать.

Он долго копался, пока не отыскал шпротный паштет.

Вскрыл банку, столовой ложкой выгреб содержимое в воду, приговаривая: — Чем богат, чем богат…

Русалка равнодушно проследила, как медленно паштет опустился на дно, подплыла, вырыла ямку и закопала в песок бурый ком. Трофимов виновато развел руками и с грохотом бросил пустую банку в мусорник.

Он сварил крепкий кофе, налил чашку, и аромат поплыл по кухне, перебивая резкий запах паштета. Закурил: “Ну, что, Вовик, доигрался? От всей души поздравляю!”- иронично сказал он своему деформированному изображению на боку блестящей джезвы.

Вышел в коридор и позвонил приятелю Виталию, работавшему в НИИ Речного Профиля:

— Это я, Трофимов. Дела как сажа бела. Такая вот история, — он вкратце поведал последние события и предлoжил:- Ты ж специалист, возьми к себе — пусть будет в надежных руках, все спокойней!

Виталий долго отнекивался, нудно объясняя, в чем принципиальная разница болотного и речного профилей, Трофимову надоело и он бросил трубку.

Он названивал друзьям, знакомым, извинялся, убеждал:

— Ты пойми — это же чудо — поющая русалка! Не хочу кому попало, а зоопарк тоже не резиновый. Причем здесь по блату? Разве дождик бывает по блату? Как зачем? Жена не ужилась — очень просто!

Он пошел в комнату и выключил телевизор. Лида лежала, закрыв глаза и Трофимов неслышно распластался под одеялом. Долго лежал так, боясь шевельнуться и задеть Лиду. Спать не хотелось — действовал кофе.

Лида вздохнула.

— Тебе плохо? — спросил он.

— Скучно жить.

— Почему?

— Я голая. Мне нечего надеть и мы никуда не ходим. Уже давно.

— Ты хочешь что-нибудь купить?

— Шубу.

— У Зинки?

— Да.

— Наша?

— Французская.

— Дорогая?

— Семьсот пятьдесят пять рублей. Сейчас дешевле ничего не найдешь. Я имею в виду приличную вещь.

— А как же телик? — слукавил Трофимов.

— Пока что этот посмотрим. Зинка говорит, их скоро будут делать на транзисторах, легче, надежней…

— И дороже…

— Спокойной ночи, — сказала Лида, прячась в свою обиду, как улитка в раковину.

Она, конечно, права, — думал Трофимов, — но где взять деньги? Занять? Кто даст надолго такую сумму?

И как ее возвращать без ущерба для семейного бюджета?

Его мысли теснились на фоне грустной мелодии: откатываясь, шумят волны, скулит ветер, ступая по колючим верхушкам сосен, а он ничтожно-маленький, хочется плакать, но почему? И не может вспомнить. Эхо гулко подхватывает звуки, он задыхается. В кромешной темноте широко раскрывает глаза и ничего не видит…

Утром Трофимов, стараясь ступать неслышно, достал — из шкафа старый полиэтиленовый чехол от шубы, прошел на кухню. Русалка сидела на краю аквариума и, подперев голову кулачком, внимательно следила за воробьями в ветвях деревьев.