Хрустальная пробка

Сейчас же после нападения на виллу Мария-Терезия Добрек переехал в Париж на зиму в свой особняк, налево от садика Ламартинь, в конце бульвара Виктора Гюго.

Загримированный Люпен в образе старого фланирующего рантье, с тростью в руке, стал целые дни проводить на скамьях сквера и бульвара.

С первого же раза он сделал поразительное открытие. Два человека в одежде мастеровых, поведение которых изобличало их настоящую роль, наблюдали за домом депутата. Когда Добрек выходил, они пускались по его следам и шли позади него. Вечером они уходили, только когда в доме становилось темно.

В свою очередь Люпен следил за ними. Это были агенты сыскной полиции.

«Вот неожиданно, — подумал он. — Значит, Добрек на подозрении?»

На четвертый день, с наступлением ночи, к этим двум присоединились еще шестеро, которые встречались с первыми двумя в самом темном закоулке сквера. Среди них Люпен с удивлением узнал по росту и манерам знаменитого Прасвилля, бывшего адвоката, спортсмена, исследователя, в настоящее время елисейского фаворита, по таинственным причинам назначенного главным секретарем префектуры.

Вдруг Люпен вспомнил: два года назад между Прасвиллем и Добреком произошла громкая ссора на площади Пале-Бурбон. Причина ее осталась неизвестной. В тот же день Прасвилль послал своих секундантов, но Добрек отказался драться.

Некоторое время спустя Прасвилль был назначен секретарем.

— Странно… странно… — проговорил Люпен задумавшись, но все же не теряя из виду поведения Прасвилля.

В семь часов группа Прасвилля направилась к бульвару Генри Мартен. Калитка садика, находящегося с правой стороны особняка, пропустила Добрека, и два оставшихся агента пошли за ним и так же, как он, сели в трамвай на улице Тетбу.

Прасвилль тотчас же прошел через сквер и позвонил. Привратница открыла дверь. Произошло короткое совещание, вслед за которым Прасвилль с товарищами проникли в дом.

— Тайный и незаконный обыск, — сказал Люпен. — Элементарная вежливость требует, чтобы меня приобщили к нему. Мое присутствие необходимо.

Не колеблясь ни минуты, он вошел в особняк, дверь которого оставалась открытой, и, проходя мимо привратницы, которая наблюдала снаружи, он сказал тоном человека, которого ждут:

— Эти господа там?

— Да, в кабинете.

Его план был очень прост: если его заметят, он представится поставщиком. Но это было не нужно. Пройдя через пустынный вестибюль, он очутился в столовой, где никого не было, а через стеклянную дверь он мог наблюдать Прасвилля с его пятью товарищами.

Прасвилль с помощью подобранных ключей отмыкал все ящики. Потом перелистал все бумаги. Его компаньоны просматривали библиотеку, не пропуская ни одной книги, нащупывая корешки и перевертывая все страницы.

«Очевидно, они ищут какую-то бумагу, — подумал Люпен, — может быть, банковые билеты…».

Прасвилль воскликнул:

— Что за черт, мы ничего не найдем! — Вдруг он схватил четыре флакона из старинного погребца, вынул все четыре пробки и осмотрел их.

«Вот так штука! — подумал Люпен. — И он тоже охотится за пробками. Значит, дело не в бумаге? Право, я ничего не понимаю».

Затем Прасвилль просмотрел еще несколько вещей и сказал:

— Сколько раз вы приходили сюда?

— Шесть раз за зиму, — ответили ему.

— И вы хорошо обыскивали?

— Каждую комнату в продолжение целых дней, в то время как он отправился в свое турне.

— И все-таки, все-таки.

Он спросил опять:

— У него сейчас нет слуги?

— Нет, он ищет лакея. Он ест в ресторане, а привратница смотрит за домом. Эта женщина нам вполне предана.

Целых полтора часа Прасвилль настойчиво искал, ощупывая все безделушки, тщательно ставя их на те же места, с которых снимал.

В десять часов вошли те два агента, которые следовали за Добреком.

— Он возвращается!

— Пешком?

— Пешком.

— У нас есть время?

— О да!

Не торопясь, Прасвилль вместе с сыщиками вышел, предварительно осмотрев комнату и убедившись, что все на своем месте.

Положение Люпена становилось критическим. Он рисковал уходя столкнуться с Добреком, оставаясь здесь — быть лишенным возможности выйти.

Но убедившись, что окна столовой позволяли ему попасть прямо в сквер, он решил остаться. Впрочем, представившийся ему случай поближе познакомиться с Добреком был слишком выгоден, чтобы им не воспользоваться, а так как Добрек только что обедал, то было мало вероятно, чтобы он зашел в столовую.

Он стал ждать, готовый во всякое время скрыться за портьерой. Он услышал хлопанье дверей. Кто-то вошел в кабинет и зажег электричество. Он узнал Добрека.

Это был толстый человек, коренастый, с короткой шеей, с широкой седой бородой, почти лысый, с парой темных очков поверх других, как видно, у него было очень слабое зрение.

Люпен рассматривал его энергичное лицо, четырехугольный подбородок и сильную фигуру. Кулаки его были очень массивны и покрыты волосами, ноги кривые: он ходил, согнув спину, тяжело переваливаясь с одной ноги на другую, и это придавало ему сходство с четвероногим. В лице его особенно выделялся большой лоб, изборожденный морщинами и выступами.