Хрустальная слеза

Но случилось то, что сучилось – Виктория забеременела. Она сначала не верила. Токсикоза нет, головных болей нет, слабости нет, но и месячных тоже нет. Возможно, простыла или какие-нибудь гормональные перемены, так думала она. Тестов на беременность тогда не было. Прошёл месяц, другой. С кем-то поделиться она не могла, боялась, и всё держала под крепким узлом своего характера. Время шло, и она начала поправляться. Груди отяжелели и увеличились в размере. Положение беременности во всех выразительных формах заявляло о себе.

Будущие перемены погрузили Викторию в глубокие размышления. На первом месте был её будущий ребёнок, о чём надо незамедлительно сообщить Виктору. Потом мама, но мама огорчится – учёба не закончена, но поймёт.

Виктор? А что Виктор – он обрадуется и всё решит. Последнее время они стали реже встречается, Виктор погрузился в учёбу, так он Вике объяснял своё отсутствие. Виктория верила ему. Но сейчас её заполняли мысли о её беременности.

– «Всё, что ни делается, всё к лучшему» – как я ненавижу эту фразу, если хуже не бывает, значит, это к лучшему, главный закон дураков, – думала Виктория. – Уж лучше Альберт Камю: «Истины нет. Есть только Истина».

А «истина» Вики с каждым днём становилась всё выразительней и выразительней.

Откладывать и чего-то ждать времени совсем не оставалось. С этим настроением она встретила Виктора в вестибюле универа. В эти моменты все женщины начинают с одинаковой фразы, и Вика не была исключением.

– Виктор, мне надо сообщить тебе что-то очень важное, – тихо сказала Виктория.

Виктор напрягся, он не любил всплески, приливы, отливы, ему больше нравилось спокойствие, полный штиль. Он любил свободу и простор бытия. А с кем? Это его не сильно напрягало, он получал удовольствие от любви, а вернее, от себя любимого.

Но выражение лица Вики немного насторожило его.

– Что случилось, Викуля? Ты как-то неважно выглядишь, бледненькая. Плохо себя чувствуешь? – с участием спросил Виктор.

– Я беременна.

Бледность Виктории мгновенно перешла на Виктора, он был совсем к этому не готов. Его лицо красноречиво выражало состояние внутреннего облома. Он взял Вику и отвёл её в сторонку.

– Ты уверенна? Почему не оградила себя, а главное, меня от всего этого. Ты что, не знаешь, как избежать «залёта»? – с раздражительным гневом почти прокричал он.

– Я? Избежать? Ты-то точно знаешь, что до тебя у меня не было никакого опыта… – в полной растерянности еле слышно произнесла она.

– Знаю. И только поэтому я с тобой… – хотел сказать «…задержался дольше, чем с другими», но сдержался, видно «его совесть» выползла из-под пятки и притормозила его.

От автора:

У таких «Викторов» их совесть, если она вообще есть, где-то там, на уровне плинтуса. Внизу. А от плинтуса до маковки – ЭГО. В переводе с латинского «эго» – это Я. Эго – как губка впитывает все прихоти и желания, от которых «такие Викторы» отказаться не могут. Да и не хотят.

Виктор продолжил:

– Я НЕ ГОТОВ. И готовиться тоже НЕ ГОТОВ. Но я могу тебе помочь, у меня мама гинеколог.

Вика, смотрела на него своими синими глазами и не понимала. «Он предлагает убить ребёнка…»

– Нет!

– Ну, если ты не согласна, тогда с этой минуты мы с тобой чужие, я тебя не знаю, и твои проблемы разделять с тобой не желаю. Всё. До свидания. А точнее – ПРОЩАЙ.

И ушёл…Покатился, как звенящий шар, в пустоте своей фальшивой сути.

Будучи ничтожеством, Виктор не вызывал подозрения за ширмой фальшивых улыбок и реверансов. Взросший в атмосфере превосходства и избалованности, он считал себя наградой для всего окружения.

Кто он? Виктор Каперин?

Деньги – у папы, подарки – у мамы. Сам он – своими силами, своими знаниями, своими стремлениями – ничего не приобрёл.

Папины и мамины «подстилки» помогали Виктору во всех его жизненных ситуациях. В учёбе, в ухаживании за дамами, во всех его свобододействиях. Он жонглировал всем тем, что ему было доступно, и без особых усилий притягивал внимание своими пустыми бездушными трюками.

Виктория почувствовала сильный спазм в голове. Это её отвлекло. Придя в себя, она донесла своё тело до кровати и легла. Глядя в потолок и не двигаясь, она пролежала пять часов. Мысли стали пробуждать её: «Как же она не смогла распознать притворство Виктора? Его лживость и бездушие он прятал в дешевых проявлениях – от милой, хорошей Вики, Викулечки до… ПРОЩАЙ. Цветы, конфеты, признания… Это был обман…

Как же всё отвратно…

А что теперь мне делать с этой раздирающей, невыносимой болью?

Теперь только мама! Мамочка меня поймёт. Она мне скажет, подскажет и поддержит».

И через сорок минут Вика неслась в электричке в Павловский Посад.