Хрустальная сосна

- Вот и я! -Ольга забросила рюкзак и уселась за руль, решительно хлопнув дверцей. - Теперь можем ехать.

- А откуда машина? - спросил наконец я. - Как они тебе ее дали?

- Я сама взяла.

- Угнала?!

- Не угнала, а взяла напрокат, - ответила она, повернувшись ко мне со светлой, не виданной мною улыбкой.

- А они…

- Не волнуйся. Они в дупель пьяные и спят, как сурки. До вечера проспят - там четыре пустых бутылки валялись… Не успеют очухаться, как я им машину верну.

- Ну ты даешь…

- А на всякий случай я записку оставила. Если вдруг встанут раньше времени.

- Губной помадой за зеркале? - плоско и пошло усмехнулся я, мгновенно вспомнив ее разрисованную помадой грудь и тут же отметив, что мне точно стало лучше, раз могу думать о таких вещах.

- Нет, на бумажке, - серьезно ответила она, не поняв шутки.

- Но почему именно ты?…

- Ну надо же было тебя спасать, в конце концов. Я сразу поняла, что ты недалеко уйдешь, хоть и потащился, как третьеклассник…А больше некому. Мужики рыбачат еще. Да и вообще толку от них… Ольга презрительно махнула рукой.

- Ладно, надо ехать. Только вот почему-то она заглохла у меня, - спохватилась Ольга, будто только сейчас заметив, что мотор молчит.

- Ты когда затормозила, на нейтралку не перевела.

Левой рукой, которая, слава богу, была здоровой, я взялся за рычаг переключения скоростей. Подергал туда-сюда, нашел свободное положение.

- Ну вот, теперь заводи, - сказал я.

- А как?

- Ключом, ясное дело.

- Так тут нет никакого ключа…

- А как ты у речки завела?

- Не помню. Просто взяла и все кнопки подряд стала нажимать, она вдруг сама завелась. Сейчас уже и не помню, что нажимала… Ольга взглянула на меня так жалобно и беспомощно по-женски, что я забыл о своем положении, о том, что эта женщина приехала меня спасать. Я снова стал мужчиной, и знал, что должен разобраться.

- Сейчас посмотрим и найдем, - сказал я как можно спокойней, хотя понятия не имел, как заводится этот раздолбанный "ЗИЛ", в котором не имелось даже ключа.

Прямо над баранкой был примотан изолентой здоровенный тумблер с красным шариком на конце. Я щелкнул - на приборной доске погасла единственная уцелевшая лампочка и медленно упала какая-то стрелка. Зажигание, понял я, хотя довольно смутно разбирался в подобных тонкостях. Я вернул тумблер в прежнее положение. И заметил, что под рулем, также обмотанная изолентой, болтается на двух переплетенных проводах большая черная кнопка - явно снятая с какой-то сельхозтехники. Наверняка это был стартер. Я нажал кнопку - под полом раздался длинный скрежет, мотор стрельнул дымом, потом заработал ровно и тяжело.

- Поехали, - удовлетворенно сказал я.

- Ну ты молодец…- пробормотала Ольга, двумя руками вцепившись в огромный, обмотанный все той же синей изолентой руль и напряженно глядя вперед. - Так здорово машину знаешь…

- Ничего я не знаю. Просто интуиция. А так я вообще даже водить не умею.

- Ты - не умеешь?! - поразилась она так, будто я признался в неумении читать или писать.

- Ну да. У нас в семье отродясь и машины не было… У меня родители учителя, - добавил я, почему-то смутившись. - И я к своему стыду ничего не знаю и не умею.

- Ну, это не твоя вина, - серьезно ответила Ольга, не отрываясь от дороги. - Как и не моя заслуга в том, что права есть.

- Нет, ты все равно молодец, - возразил я. - Редкая женщина справится с грузовиком.

Я похвалил ее от души, хотя ехали мы еле-еле: мотор ревел надсадно, поскольку Ольга боялась или не умела переключиться хотя бы на вторую передачу; руль жил своей жизнью, не поддаваясь ее тонким рукам, и огромный грузовик рыскал по дороге, то и дело задевая колесами траву обочины и угрожающе накреняясь. На рытвинах кабина взлетала вверх, и я бился всеми своими частями о железные углы, которых почему-то оказалось тут в избытке. И вообще казалось, что мы едем не на автомобиле, а на танке. Я надеялся, что нам не попадется встречных машин, ведь не умея водить сам, я не смог бы помочь в критической ситуации. Но мы все-таки перемещались гораздо быстрее, чем если бы я шел пешком… Выехав из деревни, где дорога стала шире и ровнее, Ольга оторвала одну руку от руля и быстро утерла пот. Глядя на нее, я опять подумал, до чего же хороша и красива эта женщина. Она не показалась таковой в первый раз, когда я ее увидел, потому что была переменчивой и всегда разной. Одной, когда страстно танцевала с Лавровым у костра; другой - когда спала, раскидав голые груди, около потухшего костра… И третьей - сейчас. Когда разгоряченная и яростная, словно какая-нибудь мифологическая валькирия, отчаянно гнала вперед непослушный грузовик с единственной целью прийти мне на помощь. Красота ее, в отличие от тех размалеванных кукол, что смотрели отовсюду с дурацких наклеек, была живой и почти мучительной. Сейчас я понимал Сашку - и сквозь дурман своего затуманенного восприятия завидовал ему… Мне вдруг захотелось дотронуться до нее, погладить ее черные волосы или просто коснуться плеча - но мне мешал лежащий на сиденье рюкзак; к тому же я боялся отвлечь Ольгу от дороги.