Хрустальная ваза

— Ты не волнуйся, ты не торопись, — говорит ей Тунберг, — Сначала фон, вот этот краска, потом фабрик и деревня. А фигура потом уже писать будешь.

Настя так и делает.

Тунберг опять зорко посматривает на нее, поправляет, если она не так что делает.

— Ну как сегодня? — спрашивает Люба Настю вечером.

— Сегодня кувшин дал разрисовывать, — отвечает Настя.

— Вот видишь! А что я говорил? — вмешался опять Машина. — Ежели на второй день он кувшин поручил тебе, то это, брат Настя, большое дело. Он, значит, считает тебя хорошей работницей.

— Ну конечно же, Паровоз ты этакий! — кричит Люба и пляшет по комнате от радости.

XIX. Василий Иванович ругается с Карлом Тунбергом

А на третий день, часов в десять утра, к Машине на дом пожаловал сам учитель рисования Василий Иванович. Люба, завидев его, тотчас же спряталась, думая, что он пришел за нею.

— Все равно не спрячешься, лентяйка ты этакая! — кричит Василий Иванович, — Только я не к тебе пришел, ты мне теперь не очень-то нужна. Мне с Настей поговорить необходимо.

— Ее нет, Василий Иванович. Она ушла уже на работу.

— Ну, тогда и я на работу к ней загляну.

И Василий Иванович пошел на завод. Он взял пропуск в конторе и прошел прямо в живописное отделение.

— Здравствуйте, — говорит он Тунбергу.

— Мой почтенье, — отвечает Тунберг. — Что скажете нам хорошее?

— Пришел посмотреть, как вы работаете.

— Смотрите, но мешать нельзя.

— Я мешать не буду.

Василий Иванович уселся на стульчик и начал смотреть, как Настя управляется с кувшином.

— Как работает Настя у вас? Хорошо? — спрашивает Василий Иванович осторожно.

— А почему она плохо работать будет? Работать должен хорошо все. У нас все хорошо работать.

— Да, это, конечно, верно. Но я вот что хочу вам сказать… У девочки очень хорошие способности к живописи, и мы решили на заседании школьного совета принять ее в исключительном, так сказать, порядке в школу фэзэу.

— Что вы сказаль? — встрепенулся Тунберг и бросил рисовать.

— Я говорю, мы берем Настю в школу фэзэу, где она должна учиться, — отвечает Василий Иванович.

— Вы этот девочка не получите. Она мой, работать будет за мой стол!

— Я понимаю. Она и будет работать у вас, часа два-три в день. Но остальное время она должна учиться, ей необходимо учиться.

— Она будет учиться за мой стол, у меня, Карл Тунберг!

Василий Иванович криво улыбнулся. Тунберг его начинает злить.

— Поймите, что у вас она многому не научится. Вы — хороший мастер, но у вас узкая специальность. А ей же нужно много знать, — говорит он спокойно, но ядовито.

Карл Тунберг покраснел как рак.

— Мой специальность узкий? Вы так говорите со мной, с мастер-живописец Карл Тунберг? — закричал он.

— Ну да, чего вы волнуетесь-то?

— Убирайтесь отсюда сей минут, или я вам этот кисточка распишу ваш нос.

— Ну, ну, полегче!

Тунберг двинулся было к Василию Ивановичу, но подручный схватил его за руку. Девушки завизжали, Настя ни жива ни мертва.

— Вот дурак-то! — говорит Василий Иванович. — Но подожди ж ты у меня! Я тебе докажу! Все равно по-твоему не будет.

И Василий Иванович пошел в гутенский цех, к Прокопу Машине.

В цехе гутенском был перерыв. Машина курил трубку и разговаривал со своим помощником.

Василий Иванович прямо к нему:

— Машина!

— Что?

— Как ты думаешь, нужно молодежи нашей учиться?

— Обязательно, — отвечает Машина.

— Так вот пойди и поговори с ним, с дураком этим, Карлом Тунбергом. Он не хочет отпускать Настю в фэзэу. Говорит, что она у него выучится. Я говорю, что он многому ее научить не может, что девочке, кроме рисования, и другим предметам поучиться нужно.

— Правильно, — согласился Машина.

— Да, но он стоит на своем. Да еще драться было полез ко мне.

Все засмеялись.

— Вот так Тунберг! Какой петух нашелся!

— Ты подумай, к нам в школу много молодежи просится. Мы некоторым отказываем даже, не можем еще всех принять, тесновато у нас. Но для таких, как Настя, у которых способности большие, мы делаем исключение, принимаем вне очереди, потому что они пользу принесут производству впоследствии большую. А он хочет сразу прикрепить ее к своему столу, ничему больше не учивши. Ты поговори, пожалуйста, с Настей сам, ты ведь над ней опекун. Ну и с ним, с Тунбергом этим, потолкуй.

Машина пыхнул трубкой.

— С Настей разговор короткий. Она девочка умная, учиться любит и будет. А с Тунбергом и говорить нечего. Тут разговаривать не с ним нужно, а опять-таки с директором, с завкомом. Раз совет школы постановил, то Тунберг зря тут ерепенится. Он просто сгоряча это так, а потом и сам одумается.

— Да, но на практике она все-таки у него будет работать? И если он вздумает, то может плохо к Насте относиться.

— А вот уж тогда я с ним потолкую! И потолкую как следует, — сказал Машина.

Василий Иванович ушел успокоенный. В самом деле, чего он волновался-то? Ему сразу бы об этом говорить надо было с Машиной, а не с этим чудаком Тунбергом. Уж Машина теперь сделает все, как надо, он всегда добивается того, чего нужно добиваться. Он такой!

XX. Настю приняли в школу ФЗУ