Хрустальное сердце

— Да что вы! — изумился Сергей. — Не любить готовить еще не значит быть плохой хозяйкой. Я уверен, что если вы захотите, то можете быть талантливы во всем. А вообще-то, я вижу, у вас прекрасная квартира. Конечно, ваш дизайн? Катенька! Не обижайтесь! Я что-то лишнее сказал? Вот! Пообщался с Федькой пару дней и стал таким же безнадежным! Это ведь ему свойственно — говорить, что в голову придет. Всегда этим отличался. Теперь и я туда же. Ну простите меня. Я вовсе не монстр и не домостроевец. Просто, признаюсь честно, моя бывшая жена меня в творческих женщинах разочаровала до такой степени, что я стал к вашей сестре относиться с предубеждением. Еще раз простите. — Оленин совсем смутился.

— Извинение принято, — энергично кивнула Катя, и ее блестящая легкая челка упала на глаза. — А чем ваша жена занималась?

— Да ничем. Но считала себя поэтессой. Недаром же литературный институт закончила.

— Но ведь вы тоже пишете, — скривилась Катя. — Или я не так поняла Федора Борисовича?

— Пишу. — Оленин улыбнулся смущенной улыбкой и сразу стал похож на провинившегося вихрастого мальчишку, которого родители нарядили в неподходящую ему одежду, — Но, как я уже говорил, для себя. И если хочу, печатаю за свой счет. Ерунда, конечно. Но вам наверняка известна история знаменитого московского булочника Филиппова? Нет? Ох, как же вы молоды… Непростительно молоды.

— Можно подумать, что вы старик, — усмехнулась Катя. — Так что же за история?

— Ничего особенного, кроме того, что он писал стихи, не такие уж плохие, к слову сказать, а печатал их за свой счет, для друзей и знакомых.

— И в чем же соль этой истории? — заинтересовалась Катя.

— А в том, что каждый человек должен понимать свое место, и правильно себя оценивать. Филиппов был миллионером, владельцем прекрасных магазинов, и это главное. А поэзией просто баловался, ничуть не воспринимая себя всерьез. В отличие от моей бывшей жены. Уж она-то воспринимала свою персону более чем серьезно. И ей все время не давали покоя чужие лавры. А отсюда рождается зависть. Знаете, Катюша, зависть одной творческой единицы к другой — это настоящий ад! Хуже, чем у крестьянина к богатому соседу.

— Один мудрый человек сказал, что люди готовы сознаться в любом самом страшном пороке, кроме зависти, — проговорила Катя, опустив глаза.

— А вы умная девушка, Катерина. — Оленин посмотрел на нее с некоторым удивлением и восхищением. — Не только талантливая, но и умная. А это, как вы понимаете, совсем не одно и то же. Ну нам пора. Готовы?

— Да. Только пальто надену — и я к вашим услугам.

Во дворе около подъезда их ждал светло-голубой «Вольво».

Ехать было совсем близко, и вскоре они уже входили в будущие апартаменты Никиты, где, кроме пары умопомрачительно дорогих зеленых кожаных кресел и навороченного музыкального центра посреди голых стен, не было ничего. Конечно, если не считать мебелью пустые ящики из-под пива и валяющиеся по всей квартире пустые бутылки и окурки. Хозяин образцово-показательного свинарника встретил отца сильно помятый и очень недовольный ранним визитом (уже давно перевалило за полдень).

Никита Оленин был холеным, загорелым, стильно подстриженным и наманикюренным молодым человеком. Кате так и хотелось сказать что-нибудь вроде: «А вы знаете, что метросексуалы вышли из моды?» — но эта реплика была бы слишком в стиле ее шефа, так что девушка смолчала. И еще Катя заметила огромную, прислоненную к стене фотографию работы своего бывшего мужа и сразу же поняла, какой стиль ей здесь навяжут.

«Ну да черт с ними! Будем плясать от этого уродливого мужика «ню», выполненного сепией!» — решила девушка.

Кирилл любил снимать обнаженных мужчин, как можно более безобразных, но никогда — толстых. У него были, что называется, «руки заточены» на этих доходяг.

«Странно все-таки, — подумала Катя, — может, он латентный гомосексуалист? Или уже не латентный, а самый натуральный?» От этой мысли ей стало совсем грустно. И этот Никита… Она прекрасно знала, что такие заказчики весьма капризны, и, значит, работенка ей предстоит типа бега в коньках по сухому асфальту. Хотя и очень хорошо оплаченного.

— Кит, это Катя Симонова, дизайнер из фирмы «Modus», ее Федор рекомендовал, — представил девушку Сергей.

— Очень приятно, — выдавил из себя фальшивую улыбочку Никита.

— А я вижу, вы уже купили мебель? — приступила к работе Катя. — Хотите, чтобы квартира была в зеленой гамме?

— О да! Я просто обожаю все оттенки зеленого! — замахал руками Никита. — Они успокаивают. Травянисто-зеленый, изумрудный, малахит, нефрит, оливковый… Чудо! Не правда ли? И вам, дорогуша, придется плясать от печки. В смысле, от этих кресел. Я купил их в «Мебели Италии».

— Никита, а зачем, если не секрет, вам дизайнер? Вы же художник.