Хрустальный дракон

Лорд Баракас, очевидно, ожидал борьбы с искателями, но цивилизация птицеподобных уже погибала из-за какой-то войны, и только несколько групп были достаточно сильны, чтобы оказать им какое-то сопротивление. Воодушевленные успехом, они завоевали горную цитадель птичьего народа и присвоили себе их древние секреты.

Киван Грат. Кейб узнал ее по описанию Короля-Дракона. Киван Грат, гора, пещеры которой стали цитаделью Дракона-Императора. Странно, что он так много вспоминает, но не хочет вспомнить, сколько с тех пор прошло времени.

И опять-таки, может быть, он хочет вспомнить свое человеческое существование, но не хочет вспоминать, как давно он с ним расстался.

Когда Хрустальный Дракон говорил, казалось, что его пробирает дрожь. Все более и более он становился похожим на человека, который видит впереди только ужас, а не великого левиафана, который правит и которого боятся. С большим беспокойством волшебник заметил, как множество лиц копируют эмоции повелителя дрейков. Все это выглядело так, будто его окружали тысячи тысяч измученных призраков.

— Может быть, просто земля не приняла их. Это, однако, не смогло уничтожить Тезерени, но обособило их. А может быть, конечно, это сами их тела, созданные из того, что когда-то было драконом, наконец стали искать путь вернуться к тому, чем они и были с самого начала. В конце концов все это кончилось тем, что начались изменения. Сначала одно, потом другое. Никто тогда ничего не понимал. Никто, разве что очень немногие видели, что вообще что-то происходит.

Он содрогнулся, мигнул и затем прямо посмотрел на своего гостя-человека с выражением, близким к отчаянной зависти.

— Я помню мою боль в тот день. Я помню тот вопль, когда мои руки и ноги начали вытягиваться и изгибаться под углом, что абсолютно противоестественно для человеческого тела. Знаешь ли ты, каково чувствовать себя, когда в твоей плоти на спине извиваются, подрастая, крылья и как они прорезаются сквозь кожу, уже вполне сформировавшись? Чувствовать и видеть, как изменяется твой череп, понимать, что твои глаза перемещаются и изменяются? Кричать и кричать опять, когда все эти изменения разрывают броню и заставляют тебя встать на четвереньки… и затем узнать забвение.

Кейб, думая о собственном страхе при малейшем изменении своей внешности, нервно глотнул. Монарх-рептилия уставился в пол.

— Я смутно припоминаю мысли зверя, пытающегося думать. Как долго это длилось, я не знаю. Я только помню, что в один прекрасный день я начал думать как человек, но я не был самим собой. Я был созданием. Я был… драконом. Эта земля должна была стать моим королевством. Прошли годы, прежде чем я вспомнил, что она была выбрана для меня моим отцом, что каждый из нас, невзирая на то, что стал зверем, объявил свои владения королевством. — Его смех был пропитан горечью. — Я никогда не узнаю, дал ли он мне этот полуостров, потому что знал о таящихся здесь чудесах, или просто потому, что я был для него наименее важным из всех его многочисленных сыновей.

Захватить эти пещеры было детской забавой. Цивилизация квелей была в еще более худшем состоянии, чем цивилизация искателей. Квели были тогда в растерянности и искали пути сохранения своей расы, поэтому они заметили опасность, когда было уже поздно. Самопровозглашенный Король-Дракон начал изучать свое новое владение и при этом обнаружил место, которого квели, очевидно, остерегались. Там не было никаких следов, говоривших о какой бы то ни было деятельности за последнее время. Перед ним был только темный ход, который вел ко входу в еще более темную пещеру. Его высокомерие и любопытство взяли верх. Проход был достаточно широк, и он мог свободно по нему пройти, поэтому он не видел причин для отступления, и дракон вошел туда.

— Не было никакой вспышки памяти, никакого потока воспоминаний. Я вошел в комнату и прошел на середину, восхищаясь ее сверканием. Я тогда еще не был тем, кого ты видишь перед собой, хотя уже и успел приспособиться к своему королевству. Озираясь, я обследовал это место от пола до потолка и от стены к стене. Когда я все осмотрел, мне в голову пришла мысль, что это может стать самой подходящей цитаделью для такого левиафана, как я. И я решил, что эта комната будет моя святая святых.

И вот тогда меня обожгла правда. Я вспомнил, кем же я был.

Кейб ждал, но Хрустальный Дракон опустил голову себе на грудь. Казалось, что для него это далекое мгновение все еще слишком ужасно, чтобы рассказывать о нем даже сейчас. Волшебник подозревал, что он знает, что случилось потом. Испуганного и пораженного дракона окружали картинки, изображающие того, кем он когда-то был. Воспоминания, поднявшиеся из похороненной части его сознания. Наверно, это было похоже на пробуждение от долгого, глубокого сна, сна, покой которого был разбит вдребезги кошмаром несказанного ужаса. Только в данном-то случае кошмар оказался самой что ни на есть реальностью.